2016 год подарил всем новое нецензурное слово: «сотрудничество». Так получилось, что произносить его, говорить об этом явлении всерьёз в нынешних условиях было даже как-то неудобно, почти неприлично. Говорить о противоречиях, росте напряжённости, нестабильности, непредсказуемости – всё в порядке, всем понятно, созвучно и близко. Предлагать к обсуждению меры по наращиванию взаимодействия – можно в ответ получить как минимум скептическую улыбку: «Дилетант, простофиля, учи матчасть…» Явление это, кстати, интернациональное. Самый яркий пример – главный «чёрный лебедь» 2016 года Дональд Трамп. За что он был проклинаем половиной истеблишмента американского и весьма немалой частью европейского? Одна из главных причин – за готовность искать компромиссы с Россией.
Точнее, даже не за саму готовность, а за наглость заявить об этом, за слово «сотрудничество» в адрес России.
То ли дело Обама: санкции вводит, барьеры между ЕС и Россией строит, соглашаться ни по Украине, ни по Сирии не спешит. Не зря получил Нобелевскую премию мира. Хиллари местами смотрелась даже брутальнее Обамы – вот молодец!
В России, в общем-то, рассуждать о налаживании сотрудничества с западными партнёрами охотников тоже немного. После эйфории 1990‑х российская вера в «равноправное сотрудничество и кооперацию с Западом» постепенно сходила на нет и к сегодняшнему дню выглядит уже совсем как атавизм и насмешка над реальностью. О каком доверии может идти речь после многочисленных срывов договорённостей по Сирии или трёх лет украинского кризиса со всеми его дипломатическими зигзагами?
Но главная проблема, пожалуй, не в кризисе веры в международное сотрудничество. Главная проблема в том, что 2016 г. показал: скептики и пессимисты всё чаще оказываются правы, оказываются реалистами.
О каком, например, сотрудничестве Россия может говорить с Прибалтикой? Со странами, которые считают своим успехом санкции, подорвавшие их экономики. Со странами, которые запрещают въезд на свою территорию певцам и актёрам, не ушедшим в откровенную и воинствующую оппозицию к российскому руководству. Со странами, которые радуются уходу российского транзита, инвестиций, туристов. Для этих стран сотрудничество с Россией – реальное бремя, которым элиты тяготятся. Отдельные специалисты диагностировали данный недуг давно, но теперь это стало очевидным даже для западных союзников Литвы, Латвии и Эстонии.
Но не расширяется пространство для сотрудничества и на остальной, не в пример более рациональной части постсоветского пространства. Кому-то могло показаться, что, например, поражение партии Саакашвили на парламентских выборах в Грузии или президентская победа «пророссийского» Игоря Додона в Молдове – безусловный успех Москвы, который даёт зелёный свет интеграционным процессам на пространстве бывшего СССР. Однако факты, как всегда, всё портят. Очередная победа «Грузинской мечты» не меняет принципиальным образом евроориентированную внешнюю политику Тбилиси. А для отмены евроассоциации Молдовы недостаточно одной лишь политической воли президента – нужна поддержка идеи сотрудничества с Россией со стороны парламентского большинства. Но этого нет не только в Кишинёве и не только в парламенте.
Если посмотреть на последние данные «Евразийского интеграционного барометра», то доверие к Евросоюзу и вообще к западному вектору развития действительно падает практически по всему постсоветскому пространству (ну разве что кроме Украины – там, видимо, знают что-то, что не известно никому другому), но вот при этом вовсе не растёт доверие к восточному вектору интеграции почти ни в одной стране СНГ.
Дезинтеграционные тенденции снова набирают силу и носят уже не поверхностный элитный характер – стремления к сотрудничеству всё меньше и на общественном уровне. Нарастают усталость и дезориентация. Но, как известно, самое тёмное время суток перед рассветом. Видимо, ещё просто не полностью стемнело. Может быть, стемнеет окончательно в 2017 г. Но хотелось бы, чтобы это случилось уже «вчера» – в 2016‑м.
Сергей Рекеда
