Пока половина населения сидит в четырех стенах и живет в виртуальном мире, в реальном мире идет стремительное переформатирование всего, начиная с энергетических основ. Цены на американскую нефть WTI впервые в истории ушли в минус, потянув за собой вниз и все остальные марки углеводорода. Безусловно, долго такая ситуация продлиться не может, но системный кризис экономики налицо, а значит, больнее всего будет экономическим перифериям типа Прибалтики.
«Доброжелатели» за рубежом, особенно в Восточной Европе, сейчас наверняка потирают ручки — допрыгалась «взбесившаяся бензоколонка», с такими ценами на энергоресурсы завтра рухнет нефтяной колосс. Экспортерам углеводородов сейчас действительно нелегко. Российский бюджет был рассчитан исходя из цены на нефть в 40 долларов, а 20 апреля американская нефть продавалась по цене, наоборот, –40 долларов. Абсурд, но продавцы еще доплачивали за свой продукт. Российская марка Urals следом тоже ушла в минус. Безусловно, за таким «историческим» провалом вскоре последует отскок.
Но всё это симптомы того, что мировую экономику трясёт от вируса полноценного системного кризиса.
А с особенностями поведения вирусов сейчас уже хорошо знаком каждый: перенесут экономическую эпидемию с наименьшими потерями страны с наиболее сильным иммунитетом. Наивно полагать, что кризис пройдется выборочно по нефтедобывающим странам и там же, где-то в глубине скважин, останется. По этим странам кризис просто ударит в первую очередь, а потом уже посыпятся все дальше по производственной цепочке — от центра к периферии.
Если продолжать аналогию с вирусом, то на самоизоляцию отправят не отдельных граждан, а целые страны, и каждый будет бороться с инфекцией в одиночку, как может. А что могут страны периферии? Верно, продавать услуги «старшим партнерам». В сытые времена это очень удобно и вполне эффективно — основная часть трудоспособного населения уезжает в более развитые страны на постоянно появляющиеся новые высокооплачиваемые рабочие места, оставшаяся часть живет за счет туризма, торговли, транзита, в лучшем случае — информационных технологий. Именно так всю свою сознательную постсоветскую жизнь и провела Прибалтика.
Первая проблема такой модели экономики в том, что она не самодостаточна. А вторая — что не имеет серьезного запаса прочности.
Что восточно-европейская периферия получит во время кризиса? Про взаимодействие с восточными экономическими полюсами можно даже не заикаться — этот сук они сами методично даже не пилили, а отгрызали зубами последние 30 лет, поэтому за него зацепиться при падении не получится. Евроатлантическая солидарность тоже последние годы сбоила с завидной регулярностью. Кризис эти проблемы лишь обострит — эмигранты, подпавшие под сокращения, вернутся в свои страны, где работы для них не было и в лучшие времена. Дотации из еврофондов урежут сильнее, чем планировали, или вообще заморозят. «Экономика обслуги», ориентированная на туристов и зарубежных заказчиков, окажется не у дел, потому что обслуживать будет особо некого. Дальше по цепочке сократятся налоги и под нож пойдут остатки социалки.
Собственно, весь этот эффект домино мы уже видели. Вспомнить хотя бы, что кризис 2008 г. первым делом ударил по США, но наиболее пострадавшей в мире страной оказалась находящаяся в другом полушарии маленькая Латвия — в 2009 г. ее ВВП сократился почти на 20%.
Так что не стоит злорадствовать над нефтяными странами. Мировые экономические центры, в том числе и Россия, будут сейчас болезненно и проблемно, но лечиться с помощью накопленных резервов: будут реструктуризировать экономику и обновляться. Но смогут ли сделать так и без того ослабленные периферийные страны Восточной Европы?
