В маленькой Риге продолжается противостояние бывшего «русского мэра» и латвийского правительства. Закончится для всех история благополучно: Нил Ушаков уедет в Брюссель, латвийская столица обретет нового градоначальника, а местные националисты еще на толику упрочат свои позиции в стране. Прецедент Ушакова — это вообще не проблема Латвии, а назидание политикам остальных постсоветских стран — совет, как делать не надо.
Карьера Нила Ушакова должна была стать «историей успеха» постсоветской Латвии, а станет примером одного из самых громких политических обломов. И случился он вовсе не из-за того, что он был «русским мэром» для латышских националистов. И не потому, что он был «предателем русских интересов» для русской трети Латвии.
Проблема Нила Ушакова изначально состояла в том, что он был одновременно как первым, так и вторым – он пытался быть своим для всех.
Партия «Согласие», опираясь на преимущественно русскоязычный электорат, всегда пыталась позиционировать себя как партия внеэтническая и социал-демократическая. Цель затеи была благородная – преодолеть в стране с общественным расколом проклятие этнического голосования и направить Латвию по пути формирования гражданской нации. Ярлык «русского» или «латыша» в этих условиях действительно больше отнимал у политика, чем добавлял. Было удобно не обострять, не усугублять и не определяться. Но так было до 2014 г. с его хорошо известными геополитическими сдвигами на постсоветском пространстве.
Подвинуться и определиться должен был и Нил Ушаков — с какой из сторон общественного раскола всё же он и его партия? Пропасть под ногами разъезжалась и устоять можно было, лишь встав на одну из сторон разлома. Выбор сделан не был. Селфи с натовскими танками лишь оттягивали развязку, но не решали проблему. Итог этих упражнений по эквилибристике мы можем наблюдать теперь: Нил Ушаков, безусловно, очень скоро попадет в Брюссель, но эта еврокомандировка для вчерашнего мэра столицы и одного из наиболее популярных политиков страны сродни падению в политическое небытие.
Совершенно точно в Европарламенте «русскому мэру» будет вольготно – предметов для переживания здесь нет. Проблема здесь в другом: ситуация с Нилом Ушаковым – модельная для постсоветского пространства и может масштабироваться на целые страны.
Нейтральные сейчас просто не выживают, все так или иначе призваны сделать выбор.
Хорошо это или плохо – можно рассуждать долго, но факт остается фактом. Взять, например, случай Молдавии – рейтинги президента Игоря Додона и его партии напрямую зависели от активности встреч с Владимиром Путиным. Понятно, что в этих условиях молдавский президент по мере сил демонстрировал лояльность и близость Москве. Займи он нейтральную позицию – усилиями проевропейских сил в Молдавии давно был бы уже другой президент, а Партия социалистов точно не стала бы победителем парламентских выборов. Украина – пример обратный: без западной поддержки, возможно, уже не было бы этой страны даже в нынешнем купированном виде. Без системы искусственного жизнеобеспечения организма пациент очень скоро прекратил бы свое существование даже без какого-либо внешнего вмешательства.
Механизм прост. Западные страны не скрывают, что их цель – загнать Россию в изоляцию. Поэтому для них (по крайней мере на территории бывшего СССР) существуют только «свои», подчиненные строжайшей дисциплине, и «чужие», до которых проблематично дотянуться из-за российской поддержки.
Стать нейтральным в этой системе координат – это не вступать в схватку и наблюдать со стороны. Это значит подняться из окопа и подставить голову под мушку политического (а иногда и не только) оружия.
Поэтому нейтральных политических групп за последние 5 лет практически не осталось на постсоветском пространстве. Нынешняя ситуация поляризовала и общества, и элиты в разных странах. Те, кто сделал свой выбор (независимо от выбранной стороны) априори будут сильнее и устойчивее, чем одиночки, желающие дружить со всеми. Поэтому «западные партнеры» так любят говорить о многовекторности и равноудаленности, когда это касается близких России политиков и стран, и о солидарности и сплоченности, когда это касается их сателлитов. В российской культуре союзничества этого лицемерия, кстати, не было и нет. Но вопрос, какую из этих культур стратегического взаимодействия выбрать, уже один из основных на постсоветском пространстве и дальше его важность будет только расти.
