В апреле следующего года исполнится ровно 100 лет решениям XII съезда РКП(б), обозначившего в апреле 1923 г. курс на коренизацию в качестве основы национальной политики в СССР. Сталин и другие «большие вожди» вполне логично наметили перемены в национальной сфере до начала массовой коллективизации, стремясь добиться лояльности к советской власти многомиллионных крестьянских масс. Украинизация в УССР и белорусизация в БССР были также эффективным средством противодействия национальной политике тогдашних польских властей. Изначально было задумано, что мероприятия по коренизации не ограничатся рамками национальных республик и регионов. Наиболее масштабным из таких трансграничных проектов оказалось проведение украинизации в Российской Федерации.
На территории РСФСР, по данным переписи 1926 г., проживало без малого 7 миллионов украинцев. Только в приграничном Центральном Черноземье их насчитали более полутора миллионов, в Воронежской губернии — 1 009 211, или 33,2% от всего населения, а в Курской губернии — 513 540, или 19,4% от всех жителей. Эти данные хорошо сочетались с результатами первой всеобщей переписи населения 1897 г.: тогда «малороссийский» назвали своим родным языком 915 900 жителей Воронежской губернии и 527 800 жителей Курской губернии.
Значительная часть российских украинцев, в особенности на селе, в быту пользовалась украинским языком. У многих языковые навыки не терялись и в городе. Яркий пример тому — актер Павел Иосифович Герага (1892-1969), исполнивший по-украински часть колыбельной в знаменитом фильме Григория Александрова «Цирк» (1936). Он родился под Красноярском в семье переселенцев с Украины, а на самой Украине никогда не работал, играя на сценах театров многих российских городов, включая Ленинград и Москву. На момент съемок Герага был артистом Центрального театра Красной Армии, но у зрителей складывается устойчивое впечатление, что этот усатый человек в вышиванке, поющий на хорошем литературном украинском, служит в киевском или харьковском театре.
С приходом советской власти украинцы на территории РСФСР получили обширные национальные права, но при этом утратили статус принадлежности к титульной нации, будучи объявлены «нацменами». В условиях Российской империи и характерных для нее с XIX века представлений о триединой русской нации, состоящей из великороссов, малороссов и белорусов, украинцы инородцами не считались никогда. Теперь же в качестве «нацменов» они приравнивались к «угнетенным царизмом национальностям», причем в национальном качестве еще предстояло самоопределиться.
Дело в том, что длительное совместное проживание этнических украинцев среди преобладавших великороссов на пограничье двух народов способствовало естественной ассимиляции. Уже с середины XIX в. потомки украинских переселенцев в великороссийских губерниях стали воспринимать себя в качестве «хохлов». Причем слово это тогда не несло в себе пренебрежительных интонаций, известны «воронежские хохлы», «кубанские хохлы» и т.д.
А о том, что они на самом деле этнические украинцы, многие российские «хохлы» узнали только с приходом советской власти, а то и с началом украинизации. Важно подчеркнуть, что реальные украинизаторские мероприятия существенно отличались от того, что говорилось «большими вождями» с высоких трибун. Девять лет украинизации в РСФСР вместили в себя сразу три разных периода. В первом из них, в 1923–1925 гг., дело дошло только до создания и открытия украинских начальных школ. Второй период, 1926–1929 гг., характерен началом украинизации низовых звеньев партийно-советского аппарата, а также выделением в российских регионах национальных украинских районов и сельсоветов. Третий и завершающий период, 1930–1932 гг., отличался акцентом на культурную революцию среди российских украинцев: для детей это означало всеобщее начальное обучение на украинском, для взрослых — ликвидацию неграмотности на языке Тараса Шевченко.
Замыслы центральных большевистских властей по части украинизации приобретали все более причудливое воплощение по мере реализации их в российской глубинке. Из всего арсенала украинизаторских мероприятий наибольшие подвижки наблюдались на ниве просвещения: это в первую очередь было связано с достаточным финансированием школьной сферы — а вот на украинизацию местного аппарата власти денег хронически не хватало.
Мнение родителей и самих учащихся в вопросе языка преподавания не учитывалось, несмотря на то, что, как писал в 1925 г. инспектор Отдела национальностей ВЦИК С. Моравский о настроениях в Курской губернии, «хохлы более знают русский язык и поэтому выгоднее для них самих учиться и впредь на русском языке».
К концу 1920-х гг. Сталин и соратники стали чаще указывать на опасность «буржуазного национализма», а проблемы с массовой коллективизацией заставляли власти задуматься о судьбе украинизаторских проектов в РСФСР.
В итоге украинизацию свернули на всей территории РСФСР, причем значительно более быстрыми темпами. Историк Николай Алексеевич Ивницкий, с 1930 года учившийся по-украински в начальной школе в Вейделевском районе ЦЧО (ныне это Белгородская область), вспоминал, что украинское преподавание в школе закончилось уже 1 января 1933 г. Протестов со стороны украинизируемых не последовало — эксперимент с внедрением украинского языка в российскую действительность получился экстравагантным, оторванным от реальности и потому неудачным.
Источник: Борисенок Ю., Дроздов К. «Комедия с украинизацией». // Родина. — № 1. — 2022
