В конце января 1945 г. произошли трагические события на шахте «Анна» близ Кенигсберга, ставшие едва ли не последним актом массового убийства в истории Холокоста.
Незадолго до эвакуации немецких частей из Кенигсберга шахта «Анна» на старом Пальмникенском месторождении янтаря (поселок Янтарный Калининградской области) была экстренно затоплена. Считалось, что это было сделано для укрытия спрятанных там культурных ценностей, в том числе, возможно, и Янтарной комнаты.
Янтарную комнату не нашли. Но вскрылась ужасная трагедия, которая по-другому объясняет причины экстренного затопления шахты.
В связи с успешным наступлением Советской армии в направлении Кенигсберга немецкие власти решили ликвидировать еврейских узников из находившихся в этом районе перевалочных лагерей.
Здесь было около 7 000 узников: женщины — в основном из Лодзинского гетто и из Венгрии; мужчины — из Вильнюсского гетто.
Вечером 31 января многотысячную колонну привели на песчаную отмель. Пулеметными очередями загнали на ломкий лед. Многих ранило и затянуло в воду, сотни убитых лежали на берегу. Балтийское море еще долго выносило тела. Пятнадцать беглянок спасли местные жители.
Раненую Дору Гауптман, родом из Западной Украины, приютила немка Берта Пульвер. Подруга же попала к домохозяину, который убил ее за то, что она еврейка. Об этом стало известно войскам Красной Армии.
М. Бергау, ставший свидетелем «марша смерти», в книге «Мальчик с Янтарного берега» вспоминал:
«Только теперь я осознал, что нахожусь в расстрельной команде. В ее составе было примерно от 6 до 8 эсэсовцев. Были ли это немцы или иностранцы, я не мог определить, так как команды отдавались в высшей степени кратко.
Два эсэсовца отвели первых двух женщин за здание. Вскоре после этого раздались пистолетные выстрелы. Следующие жертвы уводились за здание в быстром темпе. Постоянно хлопали выстрелы.
Мой пост был почти в конце колонны. Напротив меня стоял мой одноклассник с винтовкой. И тут это произошло. Одна еврейка обратилась ко мне на хорошем немецком языке и попросила разрешения перейти на два ряда вперед. При этом она протягивала мне маленький предмет, кольцо или амулет:
— Я хотела бы быть застреленной вместе с моей дочерью.
Я сглотнул.
— Я ничего не могу принять от Вас, но Вы идите, — с комом в горле ответил я на просьбу этой храброй женщины.
Когда она выходила из ряда, одноклассник сильно ударил ее прикладом винтовки. Он, похоже, дожидался этого момента. Вне себя от такой низости, я толкнул его дулом винтовки в бок и закричал на него:
— Ты — дерьмовая скотина, я ведь женщине разрешил!
В ярости Лотар снял винтовку с предохранителя. Несколько секунд мы стояли друг против друга с готовым к применению оружием.
Я провел еврейку к ее дочери. Выстрелы, которые последовали после этого, запали в мою душу. Эта мужественная женщина показала за минуты до ее расстрела величие, которое мне больше никогда не пришлось встретить. Было так, как будто застрелили мою подругу...
Я видел, как Альфред, с которым я раньше часто дрался, добивал расстрелянных женщин, если он замечал, что они еще с хрипом шевелились. Делал он это из милости или из ярой кровожадности? Тогда, возможно, после окончательной победы, он смог бы похвастаться:
— Как я держался там, среди евреек!
Какой великий подвиг?!»
В апреле 1945 г. советские офицеры 43-й армии провели эксгумацию трупов пальмникенской бойни: «Трупы одеты в рваное завшивленное белье, мешкотару, бумагу, разбитую обувь с деревянными подошвами… К поясу привязаны кружки, чашки, деревянные ложки. Людей расстреливали в упор, из автоматов».
Источник: РУСОФИЛ, Якимов С.А. Битва за Восточную Пруссию. 1944–1945 гг. — Калининград: Аксиос, 2018
