Известная российская исследовательница Елена Юрьевна Зубкова писала:
Особенность противостояния «лесных братьев» и советской власти заключалась в том, что эта война практически исключала компромиссы. Конечная цель «лесных братьев» — восстановление государственного суверенитета, — не могла быть принята советской властью ни при каких условиях. Если компромиссы и заключались, то они делались чаще из тактических соображений и носили временный характер. Например, в Латвии в сентябре 1945 г. один из уездных отделов НКВД договорился с «лесными братьями» о перемирии на 10 дней, которое соблюдалось обеими сторонами.
Однако это так называемое Алсвикское перемирие — случай, скорее, исключительный. Власть готова была пойти на компромисс, но лишь с теми, кто был готов отказаться от борьбы и сложить оружие.
Этой цели служили кампании по легализации «лесных братьев», которые объявлялись несколько раз. Разрешение на проведение очередной амнистии давала Москва. Кампания по легализации начиналась с обращения республиканских властей «к народу». В обращении указывалась определенная дата и объявлялось, что «участники банд, добровольно явившиеся с повинной в органы власти, сдавшие оружие и порвавшие всякую связь с бандитами, будут прощены».
В Литве первое такое обращение было издано 9 февраля 1945 г. Кроме больших, общереспубликанских кампаний проводились местные акции по легализации партизан и уклонистов. Кампании эти в целом имели успех, после чего ряды «лесного братства» заметно редели. Уклонисты среди явившихся с повинной составляли подавляющее большинство — до 85%.
В 1945 г. в Литве таким образом легализовалось 6264 человека, в Латвии — 2632, в Эстонии — 1623. В следующем году поток желающих покинуть леса в Латвии и Эстонии был еще довольно интенсивным (2055 и 1262 человека соответственно). В Литве же таких добровольцев в 1946 г. оказалось почти в 10 раз меньше, чем в 1945 г., — всего 656 человек.
По правилам партизаны или уклоняющиеся от призыва в армию, принявшие решение перейти на легальное положение, должны были выйти из леса с оружием (если оно имелось), явиться в местный отдел НКВД, сообщить о явке с повинной и ответить на вопросы сотрудников НКВД (как правило, речь шла о сведениях относительно партизанских отрядов, мест их дислокации, численности и т.д.)
Поскольку сколько-нибудь детальной проверки на местах не проводилось — для этого просто не хватало людей, легализовавшиеся партизаны, чтобы избежать возможных репрессий за участие в «банде», часто выдавали себя за уклонистов, выходили без оружия, отрицали свою связь с отрядом.
В период кампании массовой легализации во многих уездах Литвы на явившихся с повинной не составлялось никаких подробных бумаг, часть из них вообще без допроса направлялась сразу в уездные военкоматы, где они регистрировались и получали документы о легализации. Потом, если возникали проблемы, ни человек, ни органы власти не имели на руках никаких документов, подтверждающих обстоятельства легализации.
Среди работников МВД и МГБ было распространено предубеждение относительно легализовавшихся партизан: их подозревали в неискренности и сохранении связи с «лесом». Для них даже название особое придумали — «неразоружившиеся бандиты». Часть «лесных братьев» действительно использовала возможность перейти на легальное положение, чтобы уже в новом качестве работать на «лес».
Источник: Зубкова Е. Прибалтика и Кремль — М: РОССПЭН, 2008.
