В ночь с 1-го на 2-е февраля 1945 года в бараке «смертников» № 20 концлагеря Маутхаузен никто из 600 заключенных не спал: все ждали, когда уснут «капо» — старшие по бараку. Их было четверо: три поляка и один голландец, физически крепкие и рослые. Это они по ночам обливали зимой спящих на полу советских офицеров (даже коек в этом бараке не было) водой из пожарного шланга, «чтобы пленные не слишком расслаблялись». Примерно во втором часу ночи «капо» уснули.
«Мы набросились на них и задушили голыми руками. Дальше — какой-то офицер, фамилии его я не запомнил, произнес речь: «Лучше погибнуть в бою, чем умереть в лагере, как последняя тварь. Те, у кого уже не было сил подняться с пола, разделись до гола — они отдали нам последнее, что у них было — одежду, чтобы после побега мы не замерзли в зимнем лесу.
Мы попрощались с ними и с заранее заготовленным оружием — камнями и кусками угля — рванули к колючей проволоке», — так вспоминал об этом побеге Михаил Рябчинский — один из бывших узников «лагеря смерти» Маутхаузен.
Восставшими были созданы ударные отряды, оружием которых стали выкопанные камни, куски угля, деревянные ботинки и оба находящихся в бараке пожарных шланга. Для каждого огнетушителя выделялось три человека, задачей которых было: направить пенную струю в лицо эсесовцам, находящимся на наблюдательных вышках, чтобы лишить их возможности использовать их оружие. С помощью смоченных одеял и предметов одежды токопроводящие участки колючей проволоки были замкнуты накоротко. После относительно короткой борьбы была захвачена одна из наблюдательных вышек. С помощью пулемета, установленного на этой вышке, была уничтожена охрана на второй, соседней вышке.
Температура воздуха той ночью была около минус 8 градусов. Все поля вокруг концлагеря были покрыты снежным покровом высотой от 20 до 30 сантиметров. Беглецам удалось вырваться на несколько километров от лагеря, разделившись на небольшие группы по 2–3 человека. Вместе с Михаилом Рябчинским оказался Николай Цемкало.
Не прошло и получаса с момента побега, как комендант Маутхаузена штандартенфюрер СС Франц Цирайс прибыл в комендатуру лагеря и за короткое время организовал преследование смертников. Поскольку собственных сил эсэсовцев было явно недостаточно для погони за такой массой беглецов, он передал руководству местной жандармерии приказ: «Схваченных беглецов привозить обратно в лагерь только мертвыми».
Бургомистры окрестных населенных пунктов собрали на сход все местное население и объявили бежавших опасными преступниками и «вооруженными монголами», которых нельзя брать живыми, а нужно уничтожать на месте. На поиски смертников были мобилизованы фольксштурм (народное ополчение), члены нацистской партии и беспартийные добровольцы из местного населения, гитлерюгенд и даже аналог гитлерюгенда для девушек. Так как многие из этих добровольных преследователей и большинство эсэсовцев были страстными охотниками, а свои жертвы они не считали людьми, то данная акция получила цинично-шутливое название «Охота на зайцев в округе Мюльфиртель».
О том, как она происходила, оставил запись местный жандарм Йохан Кохоут: «Люди были в таком азарте, как на охоте. Стреляли во все, что двигалось. Везде, где находили беглецов — в домах, телегах, скотных дворах, стогах сена и подвалах — их убивали на месте. Снежный покров на улицах окрасился кровью».
Три недели продолжалась садистская акция под названием «Охота на зайцев». Для подсчета количества жертв (число пойманных и убитых должно было составить 419) трупы свезли в деревню Рид ин дер Ридмаркт в четырех километрах севернее Маутхаузена и свалили на заднем дворе местной школы.У нацистов счет не сошелся: 410 трупов были сосчитаны, а 9 палочек остались не зачеркнутыми.
Михаила Рябчинского и Николая Цемкало приютила у себя австрийка Мария Лангталер.
В феврале 1945 года четверо сыновей Марии Лангталер оставались на фронте, они служили Гитлеру. Но в ее доме, в отличие от большинства австрийских домов в зоне «охоты на зайцев», не было портрета фюрера. «Мы даже не пытались спрятаться в домах, на самом видном месте в которых висели портреты Гитлера, мы заглядывали в окошки, и потом просто обходили такие дома стороной. А в этом доме портрета не было, вот мы и забрались на сеновал», — рассказывал Михаил Рябчинский.
Сначала пленных спрятали среди сена, однако утром на сеновал нагрянул отряд СС и переворошил сухую траву штыками. Рябчинскому и Цемкало повезло — лезвия чудом их не задели. Через сутки эсэсовцы вернулись с овчарками, но Мария увела узников Маутхаузена в каморку на чердаке. Попросив у мужа табак, она рассыпала его по полу… Собаки не смогли взять след. После этого долгих 3 месяца офицеры скрывались у неё дома на хуторе Винден, и с каждым днём было всё страшнее: сотрудники гестапо постоянно казнили предателей из местного населения. Советские войска уже взяли Берлин, а Мария Лангталер, ложась спать, не знала, что случится завтра. 2 мая 1945 г. рядом с её домом повесили «изменника»: бедняга старик заикнулся, что, раз Гитлер мёртв, надо сдаваться.
Иногда к Лангталерам приезжали родственники, особенно часто сын с женой, которая симпатизировала национал-социалистической партии. Тогда дочка Лангталеров Анна даже дежурила возле сеновала для предотвращения нежелательных встреч.
Через несколько десятилетий после окончания войны Анна рассказала о разговоре отца с матерью в ночь со 2-го на 3-е февраля 1945 года: «Мать сказала отцу: "Давай поможем этим людям". Папа испугался: "Ты что, Мария! Соседи и друзья донесут на нас!" Мама ответила: "Быть может, тогда Бог оставит в живых наших сыновей".
Попав из концентрационного в проверочно-фильтрационный лагерь, после войны все четверо сыновей Марии Лангталер целыми и невредимыми вернулись домой.
Источник: оригинальная статья
