Для розыска нацистских преступников в органах госбезопасности была создана сложная система. А сам розыск стал кропотливой работой, в которую вовлекались очень большие государственные ресурсы. К чести сказать, и простые советские граждане, ветераны войны и тыла, их дети и внуки не могли примириться с предательством и всячески помогали чекистам в розыске фашистских пособников, в какую бы глушь они ни забирались. Чекистам приходилось просеивать массу информации, отрывочных сведений, мимолетных упоминаний, поднимать различные документы, разыскивать фотографии. Так по крупицам восстанавливалась картина жизни того или иного человека, который попадал в поле зрения оперативников. У чекистов были свои зарубки на память: как искать, по каким признакам определять принадлежность к касте предателей.
Генерал-майор Юрий Поляков, в 1980-е годы возглавлявший Управление госбезопасности по Челябинской области, рассказывал: «Обычно бывшие полицаи сочиняли легенду: родные погибли, сам воевал, был ранен, наград нет, в родные места не тянет – не к кому ехать. Зачастую такие легенды вызывали подозрение. И они не были беспочвенными».
Действительно, именно такие характеристики помогли обнаружить в Кыштыме одного из бывших фашистских полицейских. К тому времени он уже отбыл наказание за службу в полиции и был амнистирован, т.к. не участвовал в карательных операциях. Женился, хорошо работал, был на руководящей должности в профсоюзной организации, вошел в тесный контакт с руководителем завода. Полицейскую службу скрыл, семья ничего не знала. При повторной проверке органами КГБ человек вызвал подозрение.
Ветеран КГБ, полковник Иван Шаловских рассказывал: «Вся эта публика носила камень на душе. Каждый день ждали: ну, пришли за мной. Они молили бога, когда им объявляли: живи, но не носи камень на душе. Так же мы сказали и тому человеку из Кыштыма. В полиции на оккупированной территории тогда многие служили. Сын у него действительно был хорошим парнем, отличник, активист».
Впрочем, такие случаи были редки. Оказаться в полиции и не совершить антигуманного преступления практически было невозможно. У большинства полицаев руки были в крови. Один из таких карателей был установлен органами КГБ в середине 50-х годов в Чебаркульском районе, в селе Травники. Когда приехали его арестовывать, при обыске обнаружили фотографию, на которой он был изображен в немецкой форме. Видимо, сохранил снимок как приятное воспоминание.
Ветеран КГБ, полковник Борис Колесников вспоминал: «Когда мы выводили из дома этого карателя, он вдруг кинулся в чулан и там заперся. Мы взломали дверь, увидели, что он что-то пьет из бутылки. Думали, что он выпил какой-то яд. Стали разжимать рот, но ничего не получилось. Повезли его в больницу промывать желудок. А он у нас в машине затянул грустную песню. Мы поняли, что он просто выпил самогон и опьянел. Вздохнули с облегчением. Было смешно и грустно. Запивал страх перед возмездием».
На очной ставке карателю представили женщину, жену лейтенанта Красной армии, которую он травил на допросах собакой. Собака рвала ей руки. Эта женщина так и не дала показания и чудом осталась в живых. Но руки ее были изуродованы. Она его сразу опознала и он ее узнал.
Колесников вспоминает: «Откуда взялись силы у этой хрупкой женщины, но она вдруг схватила стул и замахнулась им на своего истязателя. Он полез под стол. Во всем сознался».
Предатель Николай Петренко скрывался в Челябинской области, он работал в геологоразведке старшим буровым мастером, был на хорошем счету, ходил в передовиках. Все бы ничего, но одна мелочь в его поведении заставляла насторожиться. Он никому не писал и не получал писем, никогда не ездил в отпуск. Рассказывая о прошлом, Петренко говорил о фашистских застенках, что было не удивительно в то время, но путал события и даты. Зацепившись за это, чекисты начали разматывать запутанный клубок его биографии.
Чекисты послали запрос на Украину, в Донецкую область, где до войны жил Петренко. В Челябинское управление КГБ пришли протоколы допросов агентов из команды «Абвергруппы-203», или «Зондеркоманды-203» – особого соединения «Бранденбург-800», задержанных еще в 1940-е годы. В протоколах упоминалась фамилия Петренко. Он учился в разведшколе, числился на хорошем счету у немцев и даже жил в отдельной комнате. В Донецке уже готовили документы на всю группу разведшколы. Почему на всю группу? Дело в том, что при розыске военных преступников было принято решение собирать предателей, карателей в группы, в войсковые соединения, что облегчало следствие. Под давлением собранных доказательств Петренко сознался: да, был карателем, расстрелял несколько десятков узников концлагерей. Как выяснилось, Петренко предал Родину дважды: сначала прошел различные разведшколы, бежал с фашистами в Австрию, а затем американская разведка, снабдив его новыми документами и легендой, предложила ему поработать на них. Петренко легализовался на Урале, но поработать уже не вышло. Возмездие настигло предателя даже в таком далеком от места преступления крае, как Южный Урал.
Источник: Рохацевич Е. Долгое эхо войны. Поиск фашистских преступников органами госбезопасности на территории Челябинской области // Государственное учреждение «Объединенный государственный архив Челябинской области»
