О настроениях среди литовских полицейских и членов отрядов «самообороны» красноречиво говорят разведсводки Литовского штаба партизанского движения, регулярно отправлявшиеся в Москву (1943 г.).
«Группа партизан, — сообщалось в одной из них, — побывала в десятках деревень днем, и везде партизаны были хороши приняты. В каждой деревне скрывается 5–6 человек, бежавших […] с оружием в руках. Количество дезертиров все увеличивается, полиция их не трогает.
Под видом дезертира с оружием можно ходить по всей Литве. Все население резко высказывается против мобилизации, которую немцы намереваются провести 15 августа сего года. Мужчины и женщины намерены не явиться на призывные пункты, а в случае арестов силой выступить против оккупантов».
Многих полицейских удалось привлечь на свою сторону. Например, в декабре 1943 года партизанам удалось вступить в переписку с частью литовских полицейских в деревне Даргужя, склонить многих на свою сторону и уговорить передать оружие партизанам.
Часто пленные полицейские партизаны сами просили оставить их в партизанском отряде, чтобы бороться с оккупантами. Со своей стороны, литовские партизаны понимали это, и поэтому относились к своим пленным соотечественникам не как к врагам, а как к потенциальным союзникам, которым нужно лишь время, чтобы осознать, кто для них друг, а кто — враг. В партизанских отрядах пленные получили питание и необходимое лечение, если были ранены в бою.
В связи с угрозой всеобщего восстания против оккупантов в Литву начали стягиваться дополнительные полицейские силы — эстонские, латышские, украинские и немецкие полицейские батальоны. Они должны были заменить литовских полицейских в сельских районах, где последние, как правило, выступали заодно с местными жителями и помогали землякам — партизанам и дезертирам.
Привлекая к карательным операциям в Литве полицейские батальоны из Эстонии, Латвии, Украины и Белоруссии, оккупационные власти убивали сразу двух зайцев. Таким образом претворялся в жизнь один из принципов управления оккупированными территориями, сформулированный рейхсфюрером СС Гиммлером в его «Замечаниях и предложениях» по генеральному плану «Ост»:
«… Неприятные для русского (а в данном случае литовского) населения мероприятия будут проводить, например, не немец, а используемый для этого немецкой администрацией латыш или литовец» (в данном случае — эстонец, латыш, украинец)».
Подобные меры, с одной стороны, служили еще большему усилению межнациональной розни между народами оккупированных территорий, а с другой стороны — гарантировали эффектвность оккупационной политики.
Источник: Крысин М. Прибалтийский фашизм. История и современность. – М.: Вече, 2007. – 576 с.
