16 апреля 1945 г., 75 лет назад, началась Берлинская наступательная операция. На первом ее этапе советские войска должны были взять, казалось бы, неприступные Зееловские высоты, многочисленные крутые холмы, расположенные в 90 км от Берлина. Сложность операции заключалась в том, что немцы здесь подготовили глубокоэшелонированную оборону, а ландшафт ограничивал возможность использования Красной Армией артиллерии и бронетанковых войск. Брать высоты приходилось пехоте. О сложностях первых дней Берлинской операции вспоминают очевидцы тех событий, настоящие герои, сумевшие преодолеть немецкую оборону и выжить в этом аду.
Разведчик Григорий Сергеевич Краснонос:
«Дело в том, что Зееловские высоты — это очень крутые холмы, на которые наши танки не могли подняться по прямой траектории. Идя напрямик, они вязли и буксовали, а повернувшись бортом, становились легко уязвимыми для вражеских орудий. Но мы смогли за ночь поднять на высоту несколько наших танков, а утром — снова в атаку.
Несмотря на сильный и продолжительный артиллерийский огонь с нашей стороны, много огневых точек противника остались не подавленными. Они причинили нам много беды при наступлении, их приходилось брать уже во время атаки.
Ценою огромных усилий и жертв мы всё же взяли эти проклятые Зееловские высоты».
Командующий 8-й гвардейской армии, непосредственно штурмовавшей Зееловские высоты, Василий Иванович Чуйков:
«Такого упорного сопротивления противника мы все же не ожидали. В этой отчаянной борьбе чувствовалась решимость гитлеровцев драться за каждый метр, оставшийся до Берлина. Враг уже не мог маневрировать в глубину за счет территории. И он бросал в бой все, что у него имелось, лишь бы остановить наше наступление. Мы знали, что силы его на исходе, что неизбежен решительный перелом в нашу пользу…
Передовые части вступили в ожесточенную схватку с кадровыми подразделениями противника и батальоном фольксштурма, которые стремились всеми силами добиться какого-либо успеха. Они бросались в контратаки из засад, устроенных на пологих западных скатах Зееловских высот, открывали пулеметный огонь из тщательно замаскированных укрытий, которые уже прошли наши войска, бросали гранаты и фаустпатроны из домов и различных построек, стоящих возле дорог и переездов.
Полковник Гриценко нашел способ борьбы с такой тактикой врага. Он отказался от лобовых атак населенных пунктов и узлов обороны. Батальоны полка повзводно и поротно с минометами и легкими орудиями через перелески, окольными путями пробирались в тыл и на фланги подразделений противника и навязывали невыгодные ему бои».
Разведчик Алексей Петрович Иванов:
«И нужно отдельно рассказать, что из себя представляли Зееловские высоты на нашем участке. Представьте себе, идет равнина, а потом сразу крутой, покрытый редколесьем, склон градусов под 70. Я вам точно говорю, что это были совершенно непреодолимые для любой техники высоты, а единственный возможный проход для нее можно было осуществить только по шоссейной дороге, которая пересекала эти высоты. На нашем участке даже обыкновенные артиллеристские орудия не могли вести огонь, потому что слишком круто приходилось задирать стволы, поэтому стреляли только из миномётов.
В общем, часам к двенадцати подошли к высотам и бой, вроде, затих. И немцы не стреляют, и мы. Подполковник, заместитель командира полка по строевой части, бывший начальник разведки полка, говорит мне: "Пойдёшь со мной в разведку к переднему краю".
Перебежками из воронки в воронку добрались к нашей к передней траншее. Там вдоль высоты шла берёзовая аллея и какая-то канава, не глубокая, а как у нас делают, когда окапывают кладбище. И когда пехота подошла к высотам, то начали окапываться именно в этой канаве, как в единственном естественном укрытии.
Мы в нее спрыгнули, а там кошмар что творится. Вся траншея оказалась завалена нашими ранеными солдатами, кто без рук, без ног... Увидели нас и начали умолять: "Ребята, помогите!" Но у нас же совсем другая задача — разведать проход для танков, к тому же, как бы мы такой массе раненных смогли бы помочь вдвоем? Ужас...
Но пока шли вдоль траншеи, подполковник им говорил, что нам нужно идти в разведку. Пошли дальше. В одном месте смотрю, немецкая каска. Я пинком ее бух! Смотрю, немец встаёт. Представляете? Лет сорока-пятидесяти, а главное обросший такой. Обычно немцы были аккуратные, а этот щетиной буквально зарос. Винтовку сразу бросил и руки поднял. Я его сразу обыскал, может у него граната есть или что-то еще, но ничего не нашел. Подполковник говорит: "Не трогать!" Я по-немецки знал несколько слов и кое-как объяснил ему жестами: "Беги туда, к нам в тыл". Немец повернулся, поднял руки и побежал. И видно, что бежит и ждёт, что я ему сейчас в спину выстрелю». Но я не стрелял. И тут смотрим, человек двести немцев подняли руки и идут к нам сдаваться. А ведь если бы они увидели, что я у них на глазах того первого немца застрелил, то и нас бы самих убили и сдаваться бы точно не стали. Это хорошо, что подполковник меня предупредил.
Но эти немцы просто со своих позиций заметили, какие против них сосредоточены гигантские силы, и сами прекрасно понимали, что рано или поздно, но мы эту высоту все равно возьмем, поэтому, когда увидели, что мы с пленными обращаемся гуманно, то решили сдаться и фактически сдали нам высоту».
Источник: Я помню, Чуйков В.И. Конец третьего рейха. — М.: Советская Россия, 1973
