Из интервью со служившим в СМЕРШе Павлом Никаноровичем Конончуком, который после войны оказался на Западной Украине:
После войны ближе к Тернопольской области происходили нападения на наши войска. Наш взвод стоял там в одном селе в Лановецком районе. В открытые бои с ОУНовцами* мы не встревали. Ты должен понимать, задача СМЕРШа — выявление шпионов, агентуры и всех тех, кого оставили немцы после своего ухода. Всяких тогда хватало: кто легализовался, кто пошел в народ, а кое-кто пошел в банду. Как только «бандбоевку» внутренние войска уничтожат или кого-то возьмут живым, наш СМЕРШ уже тут как тут, начинает фильтровать. Очень много было тогда агентуры — школы их готовили пачками.
Однако бывало и так, что нам тоже приходилось ввязываться в бои. Так получилось в одном селе. Начальство получило по своим каналам информацию. В селе устроили засаду. Людей расположили полукругом и стали ждать. Ну а мы, как говорится, сбоку, на подхвате. Но оказалось, что группировка пришла более крупная, чем ожидалось: в село вошло более 30 человек. А внутренних войск было всего 16 штыков во главе с лейтенантом и оперуполномоченным НКГБ (НКГБ СССР с 1943 до 1946 гг., прим. ред.). Мы находились в том же селе, только на окраине. Слышим — завязался бой. Стрельба усилилась. Потом чувствуем — что-то не так. Прибегает от них вестовой с просьбой о помощи. Вот тут пришел и наш черед. Когда мы подключились, бой шел на полную катушку: был убит один солдат внутренних войск, двоих ранило, легко зацепило оперуполномоченного. ОУНовцы сначала упорно отстреливались. Поступила команда замкнуть кольцо вокруг села, чтобы никто не ушел. Они заметались. Дело было ночью. Смотришь — силуэт бежит и во все стороны из автомата сечет. Знаешь, как они делали, гады? Разувались «на босяка», чтобы было легко бежать. Колупались мы в этом селе всю ночь — добивали остатки банды.
Утром насчитали 16 трупов, остальные ушли. Двух человек взяли живыми, но они оказались непричастны. Это были местные жители из соседних сел, насильно взятые ОУНовцами в банду. Начали разбираться с оружием. Оно было довольно разнообразным: автоматы, винтовки, карабины. В основном советского производства. Но были и немецкие образцы. У многих имелись пистолеты. Возраст погибших — до 30 лет.
В 1948 году мы продвинулись дальше вглубь Тернопольской области, в Жидачевский район. Под конец 48-го меня перевели во Львов. Я тогда уже был в звании сержанта.
— Опишите Львов в 1948-м году.
— В самом Львове случаи убийства были рядовым явлением, на улицах нередко валялись трупы. Но если в 45-м на Хмельниччине в основном фигурировали всякие бандитские группы, мародеры, дезертиры и уголовники, то в Львове уже был чистой воды национализм, причем явный.
— Что помните по амнистиям? Как на них реагировали националисты?
— По-моему, их было несколько. Вышел указ в 45-м году, потом в 47-м вышел указ Правительства о сдаче с повинной. Им обещали, что не будут судить и допрашивать, вообще оставят в покое. Надо сказать, очень много пришло народу. Приходили в районные отделы МГБ. Бывали случаи сдачи в самом Львове в управлении МГБ. Но не обходилось и без курьезов. В Жидачевском районе из леса вышла сдаваться крупная банда. Зашли в село… А в райотделе сидят начальник, его зам и прочие. Вдруг крик: «Тревога! В селе банда с оружием!» Время тогда было непростое, в каждом отделе МГБ из окон торчали пулеметы. Конечно, начали стрелять. А те кричат: «Не стреляйте, бо мы пришли сдаваться».
Ты подумай, 20 человек. Это ж целая группировка! Ну вроде ничего. Они сдались, их приняли, документально оформили сдачу оружия. Кто был местный, пошел домой. Кто боялся, мог выбрать любое место жительства, кроме Киева, Одессы, Харькова и других центральных городов. Очень многие уехали на Донбасс и в Днепропетровск.
Перелом наступил в 47-м году. До 47-го года они действовали еще довольно активно. Потом становилось все тише, тише. А после они уже стали по пять-шесть человек сидеть в «схронах».
— Вам приходилось ликвидировать «схроны»?
— Бывало. Ничего особенного. Или застрелятся, или подорвутся…
— Как вы их выкуривали из землянок?
— Они сами выбегали. Которые не выбегали, тогда им туда пару гранат кинут и все на этом. В основном, они сами себя уничтожали. У них была такая мода: выскакивают — и в разные стороны, как зайцы. Вдруг кому-то повезет.
В 54-м я участвовал в ликвидации последней «боевки» на территории Подкаменьского района. А в 56-м уничтожили вообще последнюю, на моей памяти, «боевку». В ней было три человека. Они засели в Карпатах, и что-то долго их не было. Ждали-ждали, потом решили выковыривать…
*ОУН, УПА — запрещенные в России организации.
Источник: Я помню
