В самом начале войны против СССР немцы очень жестко сортировали попавших в плен, отделяя определенные группы граждан. Это были евреи, комиссары… и советские женщины-военнослужащие.
Считалось, что пленение женщин будет способствовать падению дисциплины в немецкой армии. Кроме того, в составе вермахта немецкие женщины практически не служили, по этой причине полагалось, что советские женщины-военнослужащие — фанатичные коммунистки. А значит, их надо ликвидировать наравне с комиссарами.
Еще перед нападением на СССР солдат вермахта инструктировали: «Если вы по пути встретите русских комиссаров, которых можно узнать по советской звезде на рукаве, и русских женщин в форме, то их немедленно нужно расстреливать. Кто этого не сделает и не выполнит приказа, тот будет привлечен к ответственности и наказан».
Таким образом, женщины-военнопленные были поставлены вне закона, по своей «вредоносности» приравнены к «воплощению зла» — комиссарам.
Для носивших военную форму советских девчонок — связисток, врачей, медсестер, телефонисток — попасть в плен к немцам было много хуже смерти.
Из воспоминания советской женщины, прошедшей горнило Великой Отечественной войны: «В плен военных-женщин немцы не брали... Сразу расстреливали. Водили перед строем своих солдат и показывали: вот, мол, не женщины, а уроды. Русские фанатички! И мы всегда последний патрон для себя держали — умереть, но не сдаться в плен. У нас попала в плен медсестра. Через день, когда мы отбили ту деревню, нашли ее: глаза выколоты, грудь отрезана... Ее посадили на кол... Мороз, и она белая-белая, и волосы все седые. Ей было девятнадцать лет. Очень красивая...».
«Когда нас окружили и мы поняли, что не вырвемся, — вспоминала другая, — то мы с санитаркой Дашей поднялись из канавы, уже не прячемся, стоим во весь рост: пусть лучше головы снарядом снесет, чем они нас возьмут в плен, будут издеваться. Раненые, кто мог встать, тоже встали...».
Об этом впоследствии вспоминала и сержант-связист Нина Бубнова: «А девушек наших, семь или восемь человек, фашисты на колы сажали».
Когда в ноябре сорок первого года войска 1-й танковой армии генерала фон Клейста отступали из Ростова, их путь был усеян трупами изнасилованных и убитых женщин-военнослужащих. «На дорогах лежали русские санитарки, — вспоминал рядовой 11-й танковой дивизии Ганс Рудгоф. — Их расстреляли и бросили на дорогу. Они лежали обнаженные... На этих мертвых телах... были написаны похабные надписи».
Ту же самую картину можно было наблюдать под Москвой: в Кантемировке местные жители рассказали бойцам перешедшей в контрнаступление Красной Армии, как «раненую девушку-лейтенанта голую вытащили на дорогу, порезали лицо, руки, отрезали груди...».
Только на третий год войны, в марте 1944 года, когда многим в командовании вермахта стало понятно, что война проиграна, а за свои преступления придется держать ответ, было издано распоряжение ОКВ, согласно которому захваченных «военнопленных русских женщин» следовало после проверки СД направлять в концлагеря. До этого наших связисток, шифровальщиц и медсестер до концлагерей практически не доводили.
Источник: Дюков А.Р. За что сражались советские люди. — М.: Яуза, Эксмо, 2007
