АРВИД РУПЕЙК родился в 1903 году в Лиепае. С 1922 года работал журналистом. В 1940 году заведует отделом культуры одной из газет, является лектором Елгавского народного университета. С приходом нацистов его заключают в Рижскую Центральную тюрьму, а потом — в Саласпилсский концентрационный лагерь. После освобождения Латвии А. Рупейк продолжает работать в печати.
«Саласпилсский лагерь в последние дни охранял литовский отряд СД. Неизвестно, что их заставило «отступить» — близкая ли канонада, угрожающий рёв советских самолетов или панический страх перед советским парашютным десантом, но 29 сентября под прикрытием ночи они исчезли.
Проснувшись утром, мы обнаружили, что за оградой из колючей проволоки охраны больше нет. Тем немногим заключенным, которые остались в лагере (другие уже были эвакуированы в Германию), эсэсовцы уделяли мало внимания… Внутренняя охрана лагеря — латышские наемники СД торопливо перетаскивали наиболее ценные вещи из барака А-2 в комендатуру. В этом бараке хранились вещи уничтоженных евреев... Затем, навьючившись как ослы, исчезали.
Ворота города смерти фактически были открыты. Но убежать на волю в одежде заключенных мы не могли. Мы же еще находились на оккупированной фашистами земле. Но не менее опасно было излишне медлить. От Саласпилсского лагеря до Риги всего 18 километров, и кто мог ручаться, что оттуда не появится какой-нибудь отряд убийц. Поэтому решение было быстрым — мы действовали. Несколько заключенных выбрасывали в окна и двери барака А-5 разную одежду, и каждый надевал то, что казалось ему наиболее подходящим. Затем — через ворота на свободу! Свобода! Это слово как эхо отдавалось в быстрой поступи боев, с которыми приближалась наша освободительница — Советская Армия.
Убегая из лагеря, мы выбирали кажущиеся наиболее безопасными направления и окольные пути. Оказалось, что наша предосторожность была уместной. Еще не все беглецы достигли своего убежища, когда над горизонтом в стороне Саласпилса взвились клубы черного дыма. Из Риги поспешно явился отряд убийц.
Не найдя больше в лагере заключенных, они предоставили огню превратить в пепел то место, где десятки тысяч людей прошли сквозь страшные муки, натерпелись немыслимых унижений и научились глубоко ненавидеть самое жуткое, самое подлое, самое гнусное, что бесчеловечность и зло могут создать — коричневую чуму нацизма.
Много лет прошло с тех пор. Однако из памяти никогда не исчезнут те люди, с которыми вместе исхожены мрачные пути лагеря смерти, вместе выпестована жажда свободы. Но многие, очень многие из них не дождались этой свободы. И в бесконечной веренице образов, которые часто встают перед глазами, я всегда вижу одно незабываемое лицо. Вижу мальчика с клоком светлых волос на лбу, нежными чертами лица, тёплыми голубыми глазами, которые мечтательно смотрят сквозь стёкла очков. Имени его я не знаю. Помню лишь, что был он с восточной окраины Латвии. В лагерь смерти его, тринадцатилетнего парнишку, привели вместе с большой группой мужчин и женщин, которых нацисты подозревали в связях с советскими партизанами.
Палач Краузе всех их, в том числе и мальчика, обрек на смерть в Саласпилсском сосновом бору. Конвоиры грубо гнали несчастных в бункер лагеря, чтобы вскоре вывести их оттуда и поставить на край ямы. Но прежде им надо было сдать всё свое имущество. Передав карманный нож и ещё не понимая, что его ожидает, мальчик тихо спросил:
— Могу ли я оставить свои очки?
Фашисты загоготали. Сразу же поднялась рука убийцы, и лицо ребёнка настиг тяжёлый удар... Из его полных удивления глаз покатились слёзы...
Вот уже много лет, как этого мальчика нет в живых. Но и сегодня я ощущаю боль от того удара. Никогда и нигде нельзя дать нацистскому зверю ещё раз поднять голову...
Источник: Быль о Саласпилсе. Сборник воспоминаний бывших узников / Редактор-составитель Игорь Гусев. — Рига, 2007.
