13 марта 1954 г. был образован Комитет государственной безопасности при Совете министров СССР. В органах госбезопасности постепенно возрождались лучшие традиции разведки и контрразведки. Сотрудники КГБ извлекли из архивов дела о преступлениях нацистских захватчиков и их пособников и повели целенаправленный и активный розыск. Были выявлены наиболее зловещие фигуры, вместившие в себя всю мерзость предательства, жестокие насильники и убийцы, в том числе из батальона «Шелонь». Каждый из них совершал тяжкие преступления. Однако самой отвратительной фигурой среди потерявших человеческий облик предателей являлся Григорий Гурвич. Сослуживцы боялись и презирали его. Каратель Меркулов назвал Гурвича палачом. Другой его сослуживец по карательному батальону Тимофеев свидетельствовал: «Особенно свирепствовали Гуревич Григорий, Иванов Николай, Проклиенко. Это были жестокие, кровожадные люди. Расстрелять человека им ничего не стоило».
В числе самых первых добровольцев Гурвич поступил на службу в карательное подразделение. Большинство служивших в «Шелони» потом уверяли советских следователей, что они оказались там под угрозой смерти от голода и жестоких издевательств в лагерях военнопленных.
Но в Гурвиче сидел не просто страх, а животный ужас, что гитлеровцы могут его немедленно уничтожить согласно расовой теории нацизма. Григорий Моисеевич Гурвич был евреем. Активный нацистский каратель-еврей — случай исключительный, из ряда вон выходящий! Недаром, когда во время суда над ним в советских газетах появились статьи, описывающие процесс, многие советские евреи откликнулись на них. Они требовали для Гурвича смертной казни через повешенье, а себя предлагали в качестве тех, кто готов лично совершить справедливое возмездие. Для них он стал «дважды предателем» — своей страны и своего народа. Но это все будет лишь в 1962 г.
Еще во время войны некоторые его сослуживцы догадывались, кто он на самом деле, поэтому, испытывая чисто животное желание выжить, Гурвич покупал это право за счет жизни других. Среди его жертв было и несколько бывших карателей, попытавшихся порвать со своей преступной деятельностью, перейдя на сторону партизан. Добровольный палач издевался, пытал и убивал стариков, женщин и даже малолетних детей.
Он назвался украинцем Григорием Матвеевичем Гуревичем и в батальоне говорил только по-украински, так как хорошо знал этот язык, проживая перед войной под Харьковом. С демонстративным наслаждением брал на себя убийство. И не было никакой разницы, кто находится перед ним: девушка или дедушка.
Его смогли найти только в 1961 г. через 16 лет после Победы. Сделать это было крайне нелегко. После выхода указа Президиума Верховного Совета СССР от 17 сентября 1955 г. «Об амнистии советских граждан, сотрудничавших с оккупантами в период Великой Отечественной войны 1941–1945 гг.» многие граждане решили, что государство прекращает поиск карателей.
Выявлению некоторых преступников мешали их изощренность и цинизм. Зачастую бывшие каратели выдавали себя за активных участников Великой Отечественной войны, «героев борьбы с проклятым фашизмом», требовали себе льгот и наград. Гуревич-Гурвич был из подобных деятелей. Его разоблачили те, кто являлся непосредственным очевидцем его кровавых злодеяний.
26 февраля 1962 г. Военный трибунал Ленинградского военного округа в открытом судебном заседании в расположении Дома культуры г. Новгорода рассмотрел дело по обвинению бывших военнослужащих Советской армии: Гурвича (Гуревича) Григория Моисеевича и Иванова Николая Ивановича в совершении преступлений, предусмотренных ст. 64 «а» УК РСФСР.
В режиме реального времени его транслировали по громкой связи. На улице, в лютый февральский мороз, в темноте, стояли многие сотни людей. По воспоминаниям очевидцев, это была страшная картина.
Слово предоставляется подсудимому: «Я, Гурвич Григорий Моисеевич, родился в 1906 году в г. Краснограде Харьковской области, еврей по национальности, беспартийный, образование 4 класса, ранее судим не был. Происхожу из семьи кустаря. До войны работал мастером по ремонту бытовых приборов в Марганцевском промкомбинате».
Его дальнейший рассказ вызывает очень много вопросов к службам, занимавшимся вопросами фильтрации. По отношению к бывшему карателю они проявили явную халатность: «После войны с 1945 по 1947 год я работал переводчиком в комендатуре г. Лейпцига. По возвращении в Советский Союз работал рабочим на производствах в разных городах. Последнее время до ареста работал начальником снабжения 223 поезда треста Гортрансстрой в Кировской области. Арестовали меня 30 марта 1961 года».
Из показаний свидетелей: «Он, будучи пьяным, арестовал четверых человек, двух женщин и двух детей, повёл их на казнь. После первых выстрелов женщины упали, а девочки бегали и кричали. Гурвич вырвал из рук одного карателя винтовку и хладнокровно пристрелил детей. В этот день было расстреляно семь человек, пятеро из них — малые дети. Когда каратели ушли, жители решили похоронить казнённых, и когда подошли ближе, то увидели, что над телами были учинены надругательства…».
Из письма ленинградского адвоката Лемберга начальнику Ленинградского Управления КГБ: «Гуревич вдвойне предатель: он предал не только свою Советскую Родину, он предал и свой народ (…), помогал врагам нашим истреблять и свой, и русский народ. Как активный участник Отечественной войны я не могу пассивно пройти мимо такого потрясающего факта. И я очень прошу поручить мне расстрелять Гуревича. Я уверен, что его ждёт справедливая, высшая мера наказания. Но пусть он пулю в лоб получит от еврея. Это будет особая пуля, отлитая из двойной ненависти: советского гражданина и представителя еврейского народа».
Одно из заявлений сделанное Григорием Гуревичем, полностью соответствует истине. Он действительно прожил после 1941 г. двадцать лет: «Да, я изменил Родине, но измена произошла при тяжело сложившихся для меня обстоятельствах. Если бы я не принял условия немецкого командования, меня бы они расстреляли еще 19 лет тому назад. А тем, что я добровольно пошел к ним на службу, а затем скрыл свои преступления от органов советской власти, я выиграл 19 лет жизни».
В конце своего последнего слова каратель-убийца Г. М. Гуревич попросил для себя «справедливости»: «Я прошу Вашей справедливой кары за то, что я совершил, а не за то, что мне приписывают и чего не было на самом деле».
2 марта 1962 г. в 13:30 суд возвратился из совещательной комнаты. Был оглашен смертный приговор. Каратель был приговорен к расстрелу. В зале и на улице началась по этому поводу бурная овация. Гуревич-Гурвич отнесся к приговору достаточно спокойно.
Источник: Б. Н. Ковалев. Убийцы об убийцах: показания бывших карателей против своих сослуживцев (на примере дела Г. М. Гуревича-Гурвича) // Петербургский исторический журнал. 2024. № 4. С. 150–162
