Генерал-лейтенант авиации, Герой Советского Союза Петр Ильич Хохлов вспоминал:
Как-то мы с полковником Е. Н. Преображенским приехали по срочному и важному делу в Ленинград. Было это в конце июля 1941-го. Мы пробыли в штабе до полуночи, а когда вышли на улицу, раздались сигналы воздушной тревоги. Проскочить по пустынному городу не удалось — первый попавшийся патруль задержал нас, предложил отправиться в бомбоубежище.
Оставив машину у тротуара, мы вошли под арку ближайшего дома, чтобы переждать воздушный налет. Вдруг послышался завывающий свист и где-то вблизи сильно рвануло. Все, кто был с нами под аркой, бросились к бомбоубежищу. Остался лишь один старичок. Бросая на нас косые, недобрые взгляды, он наконец приблизился и, не скрывая недружелюбия, выпалил:
— Эх, летчики! Позволяете фашистской нечисти бомбить такой город. Здесь ли, под аркой, ваше место? Устроили бы немцам то же, что они устраивают нам, ленинградцам.
Всю эту гневную тираду он произнес на одном дыхании, повернулся и побрел в убежище, не пожелав даже выслушать нас. Это была горькая пилюля.
Возвращались в свой полк в скверном настроении. Каждый думал об одном и том же — о старике и его упреке.
Преображенский первым нарушил молчание:
— В одном он прав, надо бить противника повсюду. И по глубоким тылам, и по самому Берлину! Чтобы они почувствовали на себе, что такое война.
В тот вечер в мой штурманский планшет легла карта с необычным маршрутом: остров Сааремаа — Берлин. Несколько часов мы с командиром и комиссаром полка размышляли над этим маршрутом, над путями его осуществления. Ведь в те тяжелые для нашей страны дни он казался просто невероятным, фантастическим.
6 августа Преображенский и Оганезов собрали личный состав авиагруппы. Командир полка доводит боевую задачу, поставленную командованием.
Длина маршрута туда и обратно — 1760 километров, из них 1400 километров над морем. Профиль полета сложный: от малых высот при отходе от аэродрома до практического потолка самолета 7–7,5 тысячи метров над Берлином. Продолжительность полета около семи часов…
Все мы хорошо понимали, что в светлое время суток подойти к Берлину на наших относительно тихоходных ИЛ-4 было совершенно невозможно. Нас посбивали бы еще на подступах к городу. Следовательно, оставался ночной налет....
В ночь на 8 августа тяжело нагруженные самолеты с трудом оторвались от земли.
Приближение к Берлину начинало волновать нас. Как-то он встретит? Сумеем ли подойти к нему?
Погода совсем улучшилась. На небе ни облачка. И Берлин мы увидели издалека. Сначала на горизонте появилось светлое пятно. Оно с каждой минутой увеличивалось, разрасталось. Наконец превратилось в зарево на полнеба.
Я вывожу флагманский самолет к Штеттинскому железнодорожному вокзалу. Конфигурация освещенных улиц, площадей четко различима с воздуха. Видно даже, как искрят дуги трамваев, скользящие по электрическим проводам. Освещенный город молчит. Ни одного выстрела, ни одного прожекторного луча, устремленного в небо. Значит, противовоздушная оборона и здесь принимает наши самолеты за свои.
Цель! Теперь только цель. И вот она перед нами. Вот вокзал, опоясанный паутиной рельсовых путей, забитых железнодорожными составами.
— Так держать! — передаю я в микрофон командиру корабля. Открываю бомболюки. Снимаю бомбы с предохранителей. Берусь рукой за бомбосбрасыватель. И когда самолет подошел к цели на угол бомбосброса, я нажал кнопку. Бомбы, одна за другой, пошли вниз.
— Это вам, господа фашисты, за Москву, за Ленинград, за советский народ! — кричу я во всю мочь и все еще жму на кнопку, хотя в этом уже нет надобности — все бомбы сброшены и вот-вот достигнут цели.
Вот уже горок секунд как сброшен смертоносный груз. И тут мы видим внизу, на земле, огненные всплески. В одном, в другом месте. Освещенный Берлин вдруг погружается во тьму ночи. Но при этом еще ярче видятся зажженные нами костры.
Наконец воздух пронизывают прожекторные лучи. Их множество. Они шарят по небу, пытаясь взять в свои щупальца наши самолеты. И среди лучей на разных высотах рвутся зенитные снаряды. Орудия выбрасывают их сотнями.
Стражи берлинского неба оказались застигнутыми врасплох стремительным ударом советской авиации. Слишком поздно они привели в действие свою зенитную артиллерию. Мы уже уходили от Берлина на север, к морю. К тому же наши экипажи умело маневрировали, ускользая из лучей прожекторов, из зон зенитного огня. Впереди и с боков флагманского самолета взрывалось сразу по 30–40 снарядов. Но ни один из них не достиг цели, ибо экипаж все время применял противозенитный маневр, меняя через каждые 30–40 секунд и направление и высоту полета…
Несмотря на ранний час, 8 августа Сталин работал в своем кабинете. Он поздоровался с наркомом, предложил сесть.
— По вашим глазам, товарищ Кузнецов, вижу, вы принесли добрую весть. Выкладывайте.
— Да, товарищ Сталин, хорошая весть. Сегодня ночью самолеты ИЛ-4 Балтфлота под командованием полковника Преображенского сбросили бомбы на Берлин. С воздуха наблюдались большое количество взрывов, десятки пожаров. Все наши самолеты вернулись на свой аэродром в полном порядке.
— Ну что же, неплохо получилось. Пусть это будет первая ласточка.
Кузнецов далее сказал, что, как сообщило утром немецкое радио, Геббельс объявил, что якобы силы ПВО Берлина этой ночью сбили на подступах к столице Германии шесть английских самолетов. А нам доподлинно известно, что англичане не летали в эту ночь на Берлин.
— Англичане и немцы во всем разберутся сами, — сказал Сталин. — А ваши морские летчики достойны самых больших похвал. Они первыми по воздуху проложили путь на Берлин. Этот факт имеет историческое значение.
На следующий день в немецких газетах было опубликовано такое сообщение: «Английская авиация бомбардировала Берлин. Имеются убитые и раненые. Сбито шесть английских самолетов». На это англичане ответили: «Германское сообщение о бомбежке Берлина интересно и загадочно, так как 7–8 августа английская авиация над Берлином не летала».
Источник: Хохлов П.И. Над тремя морями. — Л.: Лениздат, 1988.
