Рост активности третьих стран на постсоветском пространстве обусловлен, с одной стороны, повышением спроса на альтернативы России и Западу, а с другой – появлением новых амбициозных экономических и политических игроков в этом регионе. В результате спектр внешнеполитических и экономических возможностей для большинства постсоветских государств расширяется, и это укрепляет основу для их многовекторной внешней политики – возможности при желании сказать нет как Москве, так и западным столицам.
В последние два десятилетия немало было написано о разных формах конкуренции между Россией и Западом на постсоветском пространстве. Эта конкуренция, несомненно, важна, но в регионе идут и другие геополитические процессы. На фоне активных усилий ЕС, США и России по увеличению или снижению напряженности в бывших советских республиках немногие заметили тихую и постепенную активизацию третьих стран в этом пространстве.
Пока ни одна из этих стран не может сравниться по своему значению для региона с Россией, Евросоюзом или Америкой, но все вместе они заметно размывают политическое, экономическое и военное доминирование Москвы, а также влияние Запада на постсоветском пространстве.
Совместно с несколькими коллегами мы проанализировалиполитику ряда третьих стран – Китая, Турции, Ирана, Израиля и арабских государств – по отношению к Белоруссии, Украине, Молдавии, Грузии, Армении и Азербайджану (Центральная Азия осталась за пределами нашего анализа, но и там наблюдаются во многом сходные тенденции). Некоторые цифры, полученные в ходе исследования, весьма впечатляют.
В 2016 году торговый оборот Украины и ЕС продолжал расти (сейчас на ЕС приходится 40% украинской внешней торговли), при этом Украина экспортировала в третьи страны в два с лишним раза больше, чем в Россию (30 и 12% соответственно). В Египет, Ирак, Саудовскую Аравию и Тунис Украина экспортирует столько же, сколько в Россию. В том же году экспорт молдавских вин в Китай подскочил на 66%; теперь Китай импортирует из Молдавии больше вина, чем Россия (3,8 и 3 млн литров соответственно). Даже Армения, входящая в Евразийский экономический союз, экспортирует в третьи страны больше, чем в Россию (27 и 21% соответственно).
Третьи страны не бросают открытый вызов позициям ЕС или России в регионе. Но когда появляется возможность заработать или выстроить новое партнерство, они не чувствуют себя особенно стесненными со стороны Москвы или Брюсселя. Их растущее присутствие меняет регион и отношения стран региона как с Россией, так и с Западом. Большинство бывших советских республик с радостью используют эти альтернативные экспортные рынки, источники инвестиций и политической поддержки. А при необходимости они с таким же удовольствием пускают в ход новые контакты, чтобы противопоставить что-то условиям, которые выдвигают им Москва, Вашингтон или Брюссель.
Ползучая диверсификация
В основе развития отношений между бывшими советскими республиками и третьими странами лежит погоня за прибылью. Это хорошо видно по распространению соглашений о свободной торговле, а также росту двусторонней торговли. Грузия заключила такие соглашения с Турцией и Китаем и сейчас ведет консультации с Советом сотрудничества арабских государств Персидского залива и Гонконгом (Китай). Молдавия заключила соглашение о свободной торговле с Турцией (в результате товарооборот между странами в 2017 году вырос на 25%) и ведет переговоры с Китаем.
Украина вот-вот подпишет соглашения о свободной торговле с Турцией и Израилем, и Китай проявляет все больше интереса к такому же соглашению. Как ни странно, Россия, которая яростно боролась против зон свободной торговли с ЕС для Украины, Грузии, Молдавии и Армении, не обращает особого внимания на китайскую активность, размывающую российское экономическое влияние так же, как и действия ЕС.
Дальнейшая либерализация торговли, вероятно, укрепит влияние третьих стран в регионе. Китай и Турция входят в пятерку крупнейших торговых партнеров Азербайджана, Белоруссии, Грузии, Молдавии и Украины. Для Армении Китай и Иран – третий и пятый по значимости торговые партнеры. Если посмотреть на географию экспорта бывших советских республик, значимость рынков третьих стран становится еще более очевидной, и это касается не только Китая и Турции. В 2016 году Египет был третьим по значимости экспортным рынком для Украины – после ЕС и России. В том же году Азербайджан экспортировал в Израиль больше, чем в Россию (7,3 и 4,5% соответственно), а Иран стал четвертым по величине экспортным рынком для Армении (7,7%).
Быстрое расширение сотрудничества особенно хорошо заметно на примере отдельных отраслей. После того как Россия ввела торговые ограничения на украинскую молочную продукцию, Киев переориентировал свой экспорт на китайский рынок. Только в первой половине 2017 года молочный экспорт Украины в Китай вырос в девять раз.
После частичного российского эмбарго на молдавские вина доля Китая в экспорте алкогольных напитков из Молдавии выросла в 2017 году до 8,7% (по сравнению с 2,5% в 2013 году) и превысила экспорт в Россию (7,8%). Раньше Россия была основным экспортным рынком для молдавских виноделов. Экспорт удобрений из Белоруссии в Китай в 2013–2016 годах вырос на 20%.
Рост влияния третьих стран на постсоветском пространстве особенно заметен в торговле, но не ограничивается этой сферой.
Новые маршруты и инвестиции
Транспортные и туристические связи тоже расширяются. Региональные авиаперевозчики открывают новые маршруты и запускают дополнительные рейсы. Air China в 2015 году открыла прямое сообщение с Белоруссией, и Минск активно добивается дополнительных рейсов в новые китайские города. Fly Dubai и Qatar Airways открыли прямое сообщение с Тбилиси в 2011 и 2012 годах соответственно; Fly Dubai также в 2011 году вышла на украинский рынок, а в 2012-м – на молдавский. Значительно выросло число рейсов, соединяющих Армению с Ираном, особенно в период иранского Нового года.
Развивается и железнодорожное сообщение с третьими странами. В 2017 году завершилась почти десятилетняя стройка железной дороги Баку–Тбилиси–Карс, а через три года может быть достроена 180-километровая ветка этой дороги в Иран.
Расширение авиасообщения и смягчение визовых требований, предпринятое почти всеми странами «Восточного партнерства», привели к росту туристического потока из третьих стран. Статистика говорит сама за себя: в 2017 году Грузия приняла 1,7 млн туристов из третьих стран и 1,39 млн из России, а в Азербайджане число туристов из третьих стран и из России сравнялось (по 850 тысяч человек). В Армении в первой половине 2017 года туристы из Ирана составили почти 18% общего потока (на Россию пришлось 7,5%).
Туристические потоки, как и потоки рабочей силы, идут и в противоположном направлении. В 2016 году в Турции побывало больше 1 млн украинцев; а в 2017 году из Грузии было совершено2,4 млн поездок в Турцию. Международные переводы трудовых мигрантов из Турции в Грузию в 2010–2015 годах почти удвоились. В 2017 году крохотный Израиль занял второе место (17%) по объему переводов в Молдавию, уступив только России (33,6%).
Еще одно следствие развития торговли и гуманитарных контактов – стремительный рост числа двусторонних бизнес-делегаций и инвестиционных проектов. Предприниматели из ОАЭ еще с 2008 года инвестируют в грузинские телекоммуникационные компании, банки и недвижимость. Турция тоже активно вкладывается в Грузии в возобновляемую энергетику и транспорт.
Китай быстро догоняет инвесторов из Персидского залива и Турции. За десять лет китайская компания Hualing Group вложилав Грузию несколько сотен миллионов долларов – речь идет о проектах в области страхования, логистики, транспорта и недвижимости – и стала крупнейшим инвестором в стране. В 2017 году компания вышла на рынок авиаперевозок – приобрела контрольный пакет в грузинском стартапе MyWayAirlines. Китайские позиции в Грузии еще больше укрепились после того, как CEFC Energy Company приобрела 75%-ю долю в Свободной индустриальной зоне в Поти. В результате ежегодный приток китайских инвестиций в Грузию вырос с $10 млн в 2011 году до более чем $200 млн в 2014 году.
Созданный по инициативе Китая Азиатский банк инфраструктурных инвестиций одобрил кредит на $600 млн на строительство газопровода между Азербайджаном и Турцией. В Белоруссии Китай вместе с местными партнерами организовал индустриальный парк, который к началу 2018 года заключилинвестиционные контракты на $1 млрд.
На Украине Китай с 2013 года инвестировал в 3 млн гектаров пахотных земель и оживляет депрессивные сельские районы. Саудовская Аравия также планирует инвестировать в сельскохозяйственный сектор Украины. Практически все бывшие советские республики стремятся выставить себя в более благоприятном свете, чтобы поучаствовать в китайском проекте «Один пояс и один путь», который воспринимается как весьма денежный.
Военный аспект
Хотя рост влияния третьих сил в регионе касается прежде всего экономики, у него есть и военное измерение. Прогнозы о скорой кончине украинской оборонной промышленности из-за конфликта с Россией оказались преждевременными. Украинская оборонка вполне жива, в том числе благодаря сотрудничеству с третьими странами; это сотрудничество играет все большую роль в стратегии Киева, который стремится компенсировать разрыв кооперации с Россией.
Украинская компания «Мотор Сич», прежде поставлявшая вертолетные двигатели в Россию, прекратила это сотрудничество и продала 41% своих акций китайской компании Beijing Skyrizon Aviation; правда, пока украинский суд приостановил сделку. Украина также договорилась с ОАЭ и Саудовской Аравией о совместном производстве самолетов Ан-132 и Ан-70.
Война на Украине (и в Сирии) не только позволила России прорекламировать успехи своего ВПК, но и положительно сказалась на украинской оборонной промышленности. По данным Стокгольмского международного института по изучению проблем мира (SIPRI), доля Украины в мировом экспорте вооружений в 2007–2016 годах выросла с 1,9 до 2,6%. Данные показывают, что в 2012–2016 годах главным потребителем украинской военной продукции был Китай, а не Россия (28 и 17% соответственно).
В 2015 году остановка экспорта в Россию и запрет на экспорт некоторых видов оружия из Украины (с тем, чтобы увеличить поставки на фронт в Донбассе) привели к сокращению украинского экспорта вооружений до $323 млн. Но всего год спустя он вырос до $756 млн. Сотрудничество с третьими странами не только помогает Украине поддерживать на плаву свой ВПК, но и дает ей возможность снабжать собственную армию современными системами вооружений.
Грузинская оборонная промышленность также ищет новые возможности за границей. Сейчас Грузия поставляет бронированные санитарные машины в Саудовскую Аравию. Белоруссия и Армения активно добиваются сотрудничества с Китаем по модернизации своих вооруженных сил. Китай поставил в Армению современные ракетные комплексы и принял офицеров из Армении на обучение в свои военные институты. Пекин также помогает Белоруссии в производстве ракетных комплексов «Полонез», а недавно две страны провели совместные антитеррористические учения.
Сотрудничество с третьими странами также способствует укреплению военного потенциала Азербайджана. Благодаря совместным предприятиям с турецкими и израильскими компаниями Азербайджану удалось нарастить производство вооружений, снарядов и беспилотников. По данным SIPRI, доля Израиля в азербайджанском импорте вооружений в 2017 году достигла 29%, тогда как доля России в 2010–2017 годах сократилась на 20%.
Точное совпадение
Усиление роли третьих стран в Восточной Европе – сравнительно новый феномен. В последние десять лет этот процесс набирал темпы постепенно, но резко ускорился в результате российско-украинского конфликта, оказавшего серьезное влияние на весь регион. На фоне этого кризиса внезапно выросла актуальность контактов постсоветских республик с третьими странами, возникли экономические и политические ниши, которые эти страны могли бы заполнить.
Иными словами, повышение активности третьих держав на постсоветском пространстве обусловлено, с одной стороны, ростом спроса на альтернативы России и Западу, а с другой – появлением новых амбициозных экономических и политических игроков в этом регионе.
В последние десять лет большинство третьих стран, о которых идет речь, стали богаче и амбициознее. У них есть средства и политическая воля, чтобы вкладывать дополнительные ресурсы за границей, и в Восточной Европе эти вложения идут весьма активно. Обычно в этом контексте вспоминают Китай, но то же самое касается Турции и нескольких арабских стран. Вполне амбициозно ведут себя даже страны с менее устойчивой экономикой, вроде Ирана: для него этот регион важен по соображениям безопасности.
Что касается самих постсоветских государств, то они однозначно заинтересованы в диверсификации своих внешнеполитических и экономических контактов. Причины могут разниться. Грузия, Молдавия и Украина сотрудничают с третьими странами, чтобы компенсировать убытки из-за торговых эмбарго, наложенных Россией за последнее десятилетие. Их переориентация с российского рынка на Китай, Турцию или некоторые арабские страны идет довольно успешно. Союзники России в регионе, Армения и Белоруссия, в такой замене не нуждаются, но все равно хотят налаживать отношения с другими странами, чтобы снизить зависимость от России. Белоруссия и Азербайджан к тому же надеются, что сближение с третьими странами смягчит критику их политической системы со стороны европейцев.
В результате спектр внешнеполитических и экономических возможностей для большинства постсоветских государств расширяется, и это укрепляет основу для их многовекторной внешней политики – возможности при желании сказать нет как Москве, так и западным столицам. Иными словами, усиление третьих стран начинает оказывать ощутимое влияние и на Россию, и на Запад.
Усиление третьих стран постепенно ослабляет экономические рычаги, которыми располагают в регионе Россия и ЕС (экономическое присутствие Соединенных Штатов тут менее заметно). При этом для России это, по всей видимости, создает больше проблем, чем для ЕС. Зоны свободной торговли между ЕС и Украиной, Молдавией или Грузией совместимы с другими соглашениями о свободной торговле (например, с Россией, Турцией или Китаем). Так что торговые отношения ЕС с Грузией или Украиной не страдают оттого, что эти страны открывают зоны свободной торговли с Турцией или Китаем.
С Россией дело обстоит иначе. Евразийский экономический союз, на который Москва делает ставку в региональной экономической интеграции, – это более жесткая надгосударственная конструкция, которая может сочетать несколько зон свободной торговли только в том случае, если на это согласятся все участники союза.
Значит, чем больше постсоветские страны торгуют с другими государствами, тем менее вероятно, что они когда-либо вступят в Евразийский союз, или – как в случае Армении – тем менее довольны они будут своим участием в нем. Иными словами, в плане российского экономического влияния в регионе зоны свободной торговли между Грузией, Молдавией или Украиной с одной стороны и Китаем или Турцией с другой создают такие же проблемы, как и соглашения об ассоциации с ЕС. И те и другие снижают экономическую роль и ослабляют рычаги давления, которыми располагает Россия.
Для ЕС проблема состоит в другом. Усиление роли третьих стран ограничивает ЕС в возможности ставить политические условия перед государствами региона – что и раньше получалось не особенно хорошо. ЕС настаивает на реформах, увязывая их проведение с доступом к европейскому рынку, финансовой помощью или перспективой расширения инвестиций.
Но Брюссель все чаще слышит – причем не только в Минске и Баку, но и в Киеве и Кишиневе, – что если он будет слишком настойчиво требовать определенных реформ, то у этих стран есть и другие возможности по привлечению инвестиций и выходу на внешние рынки. Восточные соседи все чаще высказываются в том смысле, что если европейцы будут и дальше задавать столько вопросов, то найдутся китайцы, турки или арабы, которые никаких вопросов не имеют. Пока такие настроения еще не стали доминирующими в Киеве или Кишиневе, но похожие высказывания уже начинают звучать. В целом дипломатические рычаги ЕС – возможность настаивать на борьбе с коррупцией или проведении реформ в обмен на доступ к рынку – становятся слабее.
Тем не менее пока и Россия, и ЕС скорее рады этим тенденциям. С точки зрения ЕС и США, расширение внешнеполитических и экономических альтернатив, а значит, и возможностей для проведения независимой политики у постсоветских стран стоит только приветствовать. А в глазах России все эти третьи государства выглядят менее враждебными, чем Запад, то есть более приемлемыми. Однако и России, и Западу пора осмыслить новую реальность.
Большую часть последних двадцати лет они препирались по поводу постсоветского пространства. Сейчас же пришло время оглядеться и понять, что регион, который они порой называют «общим соседством», – общий не только для России и Запада, но и для других стран. А чтобы и этим государствам хватило места, потесниться придется и России, и Западу.
