Польские социальные службы и полиция не хотят раскрывать данные по преступности среди иностранцев, как это раньше делали в Германии, пишет Do Rzeczy. Они заметают под ковер нарастающую проблему украинской преступности, так как она идет вразрез с политикой принудительного братания с восточным соседом.
Хорошо было бы проследить, каково влияние волны украинских беженцев на различные сферы общественной жизни Польши. В том числе и на преступность. Однако соответствующие польские службы не хотят раскрывать эти данные.
В октябре 2018 года со своими коллегами – журналистами я посетил несколько немецких городов, а в них – редакции основных немецких СМИ. Одной из точек маршрута нашего путешествия был Кельн – один из старейших городов Германии, наполненный знаменитыми историческими памятниками, достопримечательностью которого является внушительный собор с обширной, примыкающей к вокзалу площадью перед главным входом в храм. Собор строился около 600 лет. Его возведение началось еще в XIII веке, а закончилось только в XIX веке.
Путешествие на поезде из Майнца не обошлось без приключений. Если бы не пожар другого поезда на главном пути и не необходимость направить наш состав через живописную долину Рейна, мы были бы в Кельне раньше. И тогда, вероятно, наш поезд не смог бы прибыть на вокзал. В этот день там произошла трагедия. Мигрант из Сирии ворвался в одно из служебных помещений вокзала и взял в заложники двух женщин. У него был нож и легковоспламеняющееся средство. Одна из заложниц, которой было всего 14 лет, скончалась от ожогов, вторую полицию удалось отбить у преступника почти невредимой. Он кричал, что является членом Исламского государства*. В Германии тогда такие трагедии случались чуть ли не каждый день.
Еще в поезде мы читали информацию об этом в Интернете, причем, что интересно, национальность преступника была сначала названа польскими СМИ, а уже потом немецкими. Однако немецкие СМИ уже через несколько часов все-таки сообщили: это был сирийский мигрант, который выкрикивал исламистские лозунги.
Возможно, еще несколько лет назад немецкие журналисты намеренно не назвали бы национальность преступника.
Так же, как это было почти ровно за три года до моего визита в Кельн, в 2015 году, когда на площади перед собором во время празднования Нового года произошло огромное количество сексуальных домогательств и даже изнасилований, жертвами которых стали немки, а преступниками были иммигранты. В то время по всей Германии произошло до тысячи подобных случаев. Все это творилось на пике дискуссии по поводу волны иммиграции в ЕС и в то же время практически недалеко от офиса Западно-Германского радио (Westdeutscher Rundfunk - WDR) на Аппельхофплац, в трех минутах ходьбы от соборной площади.
И все же ни WDR, ни другие немецкие СМИ не сообщали об этих событиях несколько десятков часов, а когда все-таки сообщили, то все же очень медлили с указанием национальности преступников. В Польше это было известно гораздо раньше.
Возмущение немецкой общественности вызвали тогда слова левого мэра Кельна Генриетты Рекер (HenrietteReker) (в прошлом году она стала лауреатом премии им. Павла Адамовича), которая призывала немок не "провоцировать" сексуальное поведение у людей "другой культуры".
Как это случилось?
Посещая студию Западно-Германского радио, мы спросили у принимающих нас немецких коллег, каков механизм сработал в этом случае.
Коллеги нам объяснили, что немецкие СМИ привыкли очень осторожно подходить к вопросу публикации данных о национальной принадлежности преступников, чтобы не вызвать общественных волнений.
Напомним, все это происходило в момент апогея миграционного кризиса и споров об отношении к мигрантам. Немецкие журналисты рассказали нам, что они указывали национальность преступников только тогда, когда была уверенность, что их происхождение имеет какую-то связь с преступлением. Однако при этом они признались, что после инцидента в Кельне журналисты стали придерживаться немного иной редакционной политики, поскольку такие политкорректные методы вызвали серьезный кризис доверия немцев к официальным СМИ и расширили аудиторию медиа отнюдь не первого ряда. Об этой поездке я вспомнил не случайно. В то время в Польше немецкие журналисты подвергались резкой критике со стороны лагеря "Объединенных правых" и близких к нему публицистов за цензуру, сокрытие правды, введение в заблуждение читателей, зрителей и слушателей. Впрочем, польские СМИ – не только близкие к власти – освещая всевозможные инциденты в Германии, не избегали сообщать о том, что виновниками были представители других культур.
В Польше такой проблемы не было – информация о преступности в нашей стране публиковалась. Ее также приводила полиция в рамках общей статистики. "Почти на 40% увеличилось в 2017 году количество преступлений, совершенных иностранцами", – писала в марте 2018 года газета Rzeczpospolita. Издание сообщало, что количество преступлений, совершаемых в нашей стране иностранцами за два года (2015-2017), увеличилось почти на 80%. Таких преступлений шесть лет назад было 6264 – в основном кражи или преступления, связанные с наркотиками.
Наиболее часто совершающими преступления иностранцами были украинцы – более 50%, причем подавляющее большинство из них совершали преступления, связанные с дорожным движением. Всего таких случаев было более 1,7 тысяч.
То, что такой большой процент преступлений совершается украинцами, не стало неожиданностью, поскольку они составляли в Польше очень большую группу. Что касается дорожных преступлений, виновниками здесь могли быть также те, кто в Польше не проживал, а был здесь лишь проездом, однако этой информации в полицейских сводках уже не было.
Разница между украинской иммиграцией до 24 февраля и беженцами, прибывшими в Польшу после этой даты, очевидна. Раньше сюда приезжали люди, которые хотели здесь работать, то есть принимали такое решение добровольно и самостоятельно, а их целью было зарабатывать деньги и отправлять их домой. Естественно, их мотивация не вступать в конфликт с польским законодательством была весьма сильной. После 24 февраля в Польше появились представители всех социальных групп, многие из которых оказались здесь вынужденно. В основном женщины с детьми, но не только.
Данные за середину прошлого года говорили о почти полумиллионе украинских мужчин, которым в связи с вооруженным конфликтом был запрещен выезд из страны и которые на родине подлежали мобилизации. Эта категория сумела покинуть Украину, как правило, за взятки.
Некоторые из них находятся сейчас в Польше. Сколько их – неизвестно, потому что по понятным причинам они избегали регистрации.
"Чтобы не вызвать стигматизации"
В этой ситуации стоило бы посмотреть, каково влияние этой волны беженцев на различные сферы общественной жизни в Польше, в том числе на преступность. Однако сделать этого мы больше не можем. Оказывается, польская полиция переняла немецкие методы.
На запрос портала Kresy.pl о гражданстве иностранных преступников от Главной комендатуры полиции был получен следующий ответ: "В передаваемых данных мы не детализируем информацию относительно гражданства объявленных в розыск лиц в связи с позицией, просьбами и жалобами многих посольств и консульских учреждений, чтобы не вызвать стигматизации граждан конкретной страны. При этом в соответствии с законом об отчетности юридическая обязанность сбора таких данных отсутствует".
Полиция не уточнила, какие посольства обращались к ней с такой просьбой. Однако, в свете имеющейся информации, сложно не заподозрить, что речь идет о том, чтобы замести под ковер неизбежно нарастающую проблему украинской преступности, обсуждение которой могло бы способствовать дальнейшей эрозии принятой правительством политики принудительного братания с украинцами.
При этом нужно учитывать, что еще лет десять назад в Польше очень активно вели себя украинские преступные группировки, деятельность которых была направлена в основном против других украинцев. И такая ситуация сегодня может повториться.
Об актуальности проблемы свидетельствует опыт других стран с проживающими там большими национальными диаспорами. Так обстоит дело в Швеции. В 2019 году посол этого государства объяснил мне, что вслед за прибывшими туда сербами, албанцами и сирийцами к ним съехались преступники из этих стран, которые затем занимались преследованием и рэкетом своих соотечественников. В представленном в прошлом году докладе Шведского национального совета по предупреждению преступности указывалось, что эта страна за 19 лет оказалась лидером в европейской статистике смертей в результате огнестрельных ранений, при этом 80% жертв были членами преступных группировок. Речь идет, конечно же, о стрельбе из нелегального оружия.
Итак, сегодня мы наступаем на немецкие грабли.
Еще пять лет назад СМИ Германии начали понимать, что сокрытие происхождения преступников не только не решает проблему, но и имеет прямо противоположный эффект: подрывает доверие к медиа, к политикам, способствует формированию "городских легенд" и оттоку аудитории к менее надежным источникам информации, а значит, не снижает, а наоборот, увеличивает уровень социальной напряженности, которая в ситуации массовой иммиграции в страну неизбежна.
Лицемерие польских властей в этом вопросе поражает: они используют сегодня точно такие же приемы, за которые несколько лет назад яростно – и справедливо – критиковали других.
Результат тоже будет идентичным. Хотя проблемы с украинским меньшинством, были и остаются не критичными (относительно немалого количества беженцев данной национальности), они все же есть. Манипуляции, сокрытие данных, ложь по поводу виновников преступлений, принадлежащих к данной группе, не улучшат ситуацию. Напротив, это будет способствовать убежденности населения в том, что журналистами не говорят всей правды и "ретушируют" факты, которые на самом деле гораздо страшнее. Добрососедские отношения между народами не могут строиться на лжи.
* запрещенная в РФ террористическая организация
