Позитивную динамику, выразившуюся в очень заметном росте симпатий украинцев к России и россиянам (согласно данным социологического опроса Левада-центра (Организация признана в РФ иностранным агентом, прим. RuBaltic.Ru) и Киевского международного института социологии), объясняют по-разному.
Кто-то считает, что это реакция отторжения официальной антироссийской пропаганды, набирающей обороты и пытающейся перекодировать традиционное отношение значительной части граждан Украины к русским как к братскому народу. Некоторые полагают, что речь идет о разочаровании в итогах Майдана и реформ, приведших к тотальному обнищанию и заметному снижению уровня безопасности в стране.
Я думаю, что речь идет не только обо всех этих факторах, но еще и о повороте, который довольно давно совершила Россия, изменив свое отношение к Западу с восторженного на критическое. Просто украинцам удавалось, несмотря на очевидные прорехи в самой этой концепции, упорно хранить веру в землю обетованную, которую они обретут, сумев оседлать курс евроатлантической интеграции.
Собственно, Майдан и был отчаянным всплеском этой веры, в основе которой лежало вовсе не желание жить по справедливости, а ожидание несметных благ, которыми удастся разжиться, став частью европейского пространства. Именно это украинцам и обещали идеологи «революции гидности», обещая несчастным приверженцам культа западного рая зарплаты и пенсии, соотносимые по размерам с европейскими.
Именно в этом смысл известного лозунга о кружевных трусиках, с которым на улицу выходила, как известно, одна из сторонниц ассоциации с ЕС.
В каком-то смысле Запад для таких людей был именно кружевными трусиками, которые следуют как награда судьбы за долготерпение и веру. Их можно получить, раз и навсегда отринув грубые и кусачие трусы из мешковины и войлока, доставшиеся в наследство от сермяжной русско-советской культуры потребления, пренебрегавшей потребительскими интересами обычного человека.
Это была великая мечта о гораздо более качественно обустроенной системе удовлетворения различных материальных и физиологических потребностей. Зная о том, что Запад — это пространство глобального и изысканного изобилия, украинцы были уверены, что, как только они заявят о себе как о европейцах, их тут же пригласят за общий стол, позволив участвовать в пиршестве наравне со всеми.
В России когда-то было так же.
Вспомним про триста сортов колбасы и статью экономиста Ларисы Пияшевой, ставшую своего рода манифестом перестройки. Называлась она «Где пышнее пироги?». Ответ, понятное дело, подразумевался сам собою. Но гражданам России удалось довольно быстро понять несколько важных вещей.
Во-первых, западное изобилие — это результат тяжелой, напряженной работы, и большинство граждан западных стран отнюдь не живут на широкую ногу, а вынуждены держаться режима строгой экономии, чтобы платить по тем нескончаемым кредитам, в тисках которых зажата их жизнь.
Второй момент — это реформы. Проводившиеся в России, как и сейчас на Украине, под чутким руководством международных организаций и евроатлантической элиты, они обернулись беззастенчивым разграблением страны, переводом общенародных активов в собственность отдельной группы граждан, пользовавшихся покровительством реформистской власти.
И третье стало понятно лишь по прошествии длительного времени.
Потребительская культура — это не совсем то, что может стать смыслом жизни. Цели поступков человека должны лежать принципиально за пределами его обычных ежедневных потребностей.
Хорошо питаться, одеваться, владеть различными статусными штуковинами — это, конечно, здорово, но есть еще правда и справедливость, борьба за которые только и может наполнить ветром паруса лодки, на которой человек плывет по житейскому морю от рождения до смерти.
Всё вместе сложилось в понимание того, что Запад, может быть, в целом и живет лучше, но, во-первых, копировать его опыт не получается, а во-вторых, у нас есть собственное видение того, зачем человек присутствует в этом мире, и оно кардинально не сходится с западным. Поняв это, россияне успокоились, за исключением небольшой группы идеалистов, оставшихся сторонниками преобразований по западным лекалам, и стали заниматься своей жизнью — и личными делами, и вкладываясь по мере сил и талантов в производство общественного блага.
Для украинцев период, который мы прошли еще до начала нынешнего века, похоже, наступает только сейчас.
Для этого понадобилось, чтобы Запад открылся им не со стороны Майдана, который бесконечно идеализировал западные стандарты жизни, а во всей своей суровой правде.
Оказалось, что европейские пенсии и зарплаты есть не везде, а лишь местами. Где-нибудь в западных районах Германии или в скандинавских странах люди и впрямь живут богато, а в каких-нибудь Испании или Португалии вынуждены считать каждую копейку, ужимаясь до последнего предела.
Выяснилось также, что украинцам нет места за общим столом, они рассматриваются исключительно как дешевая наемная сила и ради относительно пристойного заработка надо так выкладываться на чешских и польских стройках, что ну ее к Богу, такую рабскую жизнь!
А вот третий уровень понимания реалий взаимоотношений Украины и Запада, я думаю, пока еще неподъемен для большинства. Кажется, что если бы наступило то благоденствие, о котором мечтали, то было бы все нормально. Но оно оказалось недостижимым, и на его месте образовалось чувство, что все пропало. Впрочем, нет, даже если бы с неба стали пачками сыпаться кружевные трусики и триста сортов колбасы, тогда бы и накрыло людей смутное ощущение, что это не все, чем полнится человеческое существование. Что за пределами изобилия и потребления есть какой-то высший смысл, стремиться к которому и есть удел славянской души в вечном поиске Бога и правды.
