В то время как на рынке продолжается дискуссия относительно того, насколько сильно повлиял на падение нефтяных цен фактор избыточного предложения и причастность высокочастотной алгоритмической торговли к ее волатильности, тема, которую еще пару месяцев назад было принято называть «теорией заговора», получила свое подтверждение.
Напомним о том, что в сентябре госсекретарь США Джон Керри на протяжении 11 дней находился в Саудовской Аравии с рабочим визитом для заключения секретной сделки с ныне покойным королем Абдаллой с целью заручиться поддержкой по «нанесению воздушных ударов по Исламскому государству (ИГ)», а точнее – по различным участкам Ирака и Сирии. Неудивительно, что разменной монетой в этой сделке опять стал сирийский лидер Асад, являющийся камнем преткновения внешней политики Саудовской Аравии, которая до этого как могла, затягивала переговорную повестку по борьбе с ИГ для оказания давления на Вашингтон с целью обязать его увеличить военную помощь сражающейся с Асадом оппозиции.
Тогда сам собою напрашивался вывод о том, что устранение сирийского президента было необходимо Саудовской Аравии для налаживания европейских поставок катарского природного газа, что нанесло бы удар по российской монополии в Европе и лишило бы Кремль энергетического рычага давления на Брюссель. Другим умозаключением на фоне продолжающегося падения нефтяных цен стал прогноз о росте панических настроений в американской отрасли сланцевой нефти. Тайный сговор администрации Обамы с Саудовской Аравией и ее последующий нефтяной демпинг для давления на Россию неминуемо вызвал вопросы относительно соразмерности потерь с ожидаемым эффектом у американских производителей сланцевой нефти, начавших нести убытки из-за низких цен и вынужденных сворачивать нерентабельные производства.
Угроза Обамы в адрес РФ — якобы России придется заплатить «высокую цену» — обернулась не только кошмаром для американских нефтяников, но и двузначной рецессией европейской экономики. Если Обама окончательно угробит работающую сланцевую отрасль, то это, по праву, станет венцом его президентства.
Все выше означенное было поспешно отнесено к теории заговоров, так как последнее, в чем призналась бы американская администрация, так это в том, что ее компромиссная внешняя политика в отношении ИГ (значительный рост влияния с момента начала «вмешательства» международной коалиции), подставила под удар американское сланцевое «чудо».
В пользу правильности выводов говорит публикация «Нью-Йорк Таймс», в которой утверждается, что «Саудовская Аравия, используя свое доминирующее положение на мировом нефтяном рынке в условиях ослабления позиций российской власти из-за падения нефтяных цен, пытается оказывать давление на Владимира Путина с целью вынуждения отказаться от поддержки сирийского режима Асада». Как сообщила американская газета, «Саудовская Аравия и Россия на протяжении последних нескольких месяцев вели активный диалог по ряду актуальных тем, что может вылиться в определенные шаги со стороны Москвы. Пока неясно, насколько явно на переговорах саудовцы использовали в качестве аргумента свою способность влиять на мировой нефтяной спрос, увязывая текущую ценовую политику с пребыванием Асада у власти».
Так что же нужно для возврата к росту нефти? Заявление российского лидера о том, что Асад более не является стратегическим союзником Москвы?
Москва сегодня является одним из самых последовательных сторонников режима Асада, поставляя на протяжении многих лет в рамках контрактов военное вооружение для подпитки сирийских вооруженных сил, ведущих войну с оппозицией, включая террористическое «Исламское государство».
Готов ли президент России изменить свой курс в отношении Сирии? В.Путин не раз демонстрировал свою готовность стойко принять экономические трудности, не уступая внешнему давлению, имеющему целью изменение международного вектора российской политики. Введенные США и ЕС санкции не заставили Москву отказаться от своих стратегических интересов на Украине, а также отвернуться от президента Асада, которого российский лидер рассматривает в качестве единственного сдерживающего фактора на пути роста регионального влияния «ИГ». И дело не столько в экстремизме, сколько в экономике.
Сирия является важнейшей транзитной зоной для продвигаемого Западом проекта по строительству газопровода из Катара, который должен снабдить Европу голубым топливом — с месторождений того самого Катара, который финансирует и спонсирует сирийских наемников, превратившихся в конечном итоге в «Исламское государство».
Для В.Путина сдача Сирии стала бы самострелом в ногу и подрывом энергетического европейского влияния «Газпрома». Российский лидер прекрасно это понимает и действует, исходя из национальных интересов своей страны.
Саудовцы и раньше на переговорах с Москвой по региональной ближневосточной проблематике предлагали определенные экономические стимулы, но сегодня они это делают в условиях рекордного падения нефтяных цен. Вместе с тем неясно, добились ли саудовцы хоть какого-то результата на переговорах в Москве.
После встречи Путина в ноябре с наследным принцем Саудовской Аравии, министром обороны Мухаммедом бен Салманом состоялась совместная пресс-конференция министра иностранных дел РФ и саудовского коллеги, где было подчеркнуто, что «международная политика не должна определять цены на нефть». Как заявил глава российского внешнеполитического ведомства С.Лавров, «мы солидарны с нашими саудовскими коллегами в том, что мировой рынок нефти должен функционировать на основе чисто рыночных механизмов спроса и предложения, не подвергаясь влиянию геополитики».
Очевидно, что украинский кризис нужен был для того, чтобы ввести санкции и загнать Москву в изоляцию для нанесения ей максимального ущерба, одна из целей —заставить Москву отказаться от оказания поддержки Сирии.
Российские власти не могут уйти из региона, так как потеря влияния приведет не только к ослаблению экономических позиций в Европе, но и росту экстремизма уже в самой России, на Северном Кавказе, что напрямую затрагивает национальную безопасность.
Все эти стратегические соображения и предопределяют внешнеполитический курс Москвы на сирийском направлении, который конкретизировался в активном наращивании военного присутствия в регионе для обеспечения собственных национальных интересов.
