Президент Тоомас Хендрик Ильвес во время визита в Вильнюс выразил твердую поддержку приоритетам председательства Литвы в ЕС и заверил, что на ее месте Эстония выбрала бы ровно те же направления деятельности. Хотя заявление было сделано перед депутатами литовского Сейма для дружественного «красного словца», перенесение приоритетов Вильнюса на эстонскую почву может ударить по эффективности внешней политики ЭР, имиджу самого президента и не отражает реальные запросы эстонского общества.
На подготовку к председательству Литвы в Совете ЕС брошены в настоящее время главные силы страны. Около 1400 госслужащих, по официальным данным, задействовано в этом процессе, что уже само по себе указывает, какое значение придает Вильнюс грядущему политическому полугодию. На период председательства Литвы уже согласовано более 500 законодательных и других инициатив. В качестве приоритетных выделяется несколько направлений деятельности.
Характерно, что во многом эти приоритеты являются органичным продолжением и воплощением в жизнь доктрины литовских консерваторов по «сдерживанию России»: если энергетика, то неизменно в контексте «борьбы за независимость» от восточного соседа, если Восточное партнерство – то обязательно как буфер для расширения Таможенного союза.
Безусловно, последнему пункту в программе председательства Литвы в ЕС уделяется особое внимание. Не будет преувеличением сказать, что в Вильнюсе проект Восточного партнерства воспринимают как взятого на поруки ребенка, которого надо выкормить и устроить, благодаря имеющимся неплохим знакомствам, в приличный детский сад, а потом и в школу. Поэтому не проходит и недели, чтобы министр иностранных дел Литвы Л.Линкявичюс и/или премьер А.Буткявичюс, президент Д.Грибаускайте с высоких трибун не заявили чрезвычайной важности ноябрьского саммита Восточного партнерства для сохранения и развития свободной Европы. Причем литовский лидер в этом контексте говорит о «сдерживании России» без лишних эвфемизмов.
Российский фактор остается важным для литовской элиты, даже если речь идет о двусторонних отношениях с каким-либо третьим государством постсоветского пространства. К примеру, эксперты по европейскому вектору внешней политики Белоруссии отмечают, что логика действий Вильнюса здесь проста: «Чем больше усиливается интеграция Минска с Москвой, тем быстрее надо предлагать свои условия сотрудничества». В целом же литовская концепция Восточного партнерства как механизма борьбы с российскими интересами на постсоветском пространстве была комплексно сформулирована в специальном докладе «Евразийский союз: вызов для Евросоюза и государств “Восточного партнерства”», подготовленном, кстати, экспертами близкими к консерваторам, но взятым на вооружение и ныне правящими социал-демократами.
Как же подобные дипломатические инициативы Литвы накладываются на внешнеполитическую повестку Эстонии, в которой в последние год-полтора наметились, казалось бы, некоторые практические и символические сдвиги в отношении выстраивания диалога с Москвой?
Наиболее важным подтверждением подобных изменений являются возобновившиеся переговоры по договору о границе, подписать который не удается с 2005 г. Причем сейчас можно говорить об очевидном прогрессе по этому вопросу, главным образом, достигнутому благодаря снижению градуса политизации при его обсуждении. В частности, правительство Эстонии на состоявшемся 23 мая заседании одобрило проект договора о границе с Россией, что открывает дорогу к его подписанию сторонами, возможно, даже в этом году. «Мой скромный опыт работы советским и российским экспертом по приграничной проблематике говорит о том, что такой большой путь начинается с контактов на уровне начальников отделов, руководителей профильных департаментов, где в рамках какой-то неформальной встречи принимается решение еще раз поставить перед руководством вопрос при условии, что он имеет очевидное взаимовыгодное прочтение», - считает профессор СПбГУ Николай Межевич, работавший в 1991-1997 гг. в качестве эксперта советской, затем российских государственных делегаций, созданных для переговоров с Эстонской республикой.
Подобная реанимация «пограничного» процесса «снизу» вряд ли бы была возможна хотя бы без минимальной нормализации существовавшего климата двусторонних отношений.
Есть и менее значимые, косвенные подтверждения постепенной эволюции в российско-эстонских отношениях. Взять хотя бы реакцию ряда эстонских СМИ на апрельскую встречу премьеров РФ и ЭР. Данное событие, по сути, не представляло себой ничего из ряда вон выходящего (Д.Медведев и А.Ансип встречались и ранее), однако заметной характеристикой этого события со стороны эстонских журналистов стала ее оценка как «исторической встречи».
Подобный список можно продолжить, обратившись и к конфликтным проявлениям российско-эстонских отношений: очередной ежегодник КаПо в этом году традиционно записывает российские спецслужбы в главные враги Эстонии, тем не менее, градус враждебности к внутренним русским был снижен. Все эти сюжеты так или иначе свидетельствуют о пусть медленном, но все же продвижении дипломатии Таллина к состоянию, которое эстонский политолог Эдуард Тинн прокомментировал на круглом столе в Калининграде об элитах стран Балтии в апреле этого призывом: «Нужно перестать бояться России, делать с ней общие проекты, как финны делают. И тогда мы станем богаче».
Нельзя не отметить проводившиеся в ЭР социологические исследования, которые подтверждают запрос эстонского общества на нормализацию отношений с Россией. Согласно Estonian Human Development Report 2010/2011 эстонцы оценили важность тесных экономических связей своей страны с Россией 4,2 балла по пятибалльной шкале (выше показатель был лишь у Финляндии – 4,3), причем эта оценка была даже чуть выше, чем давали РФ жители Латвии (4,2) и Литвы (4,9). Тем не менее, эстонский президент настаивает на том, что для Эстонии все равно актуальны приоритеты Литвы по «сдерживанию России» и по достижению «голубой мечты» – стать региональным лидером в рамках региона Балтийского моря.
В действительности реализация этих идей может перечеркнуть для ЭР достижения предыдущего непродолжительного периода постепенной деидеологизации диалога между Эстонией и Россией. Откровенное же противоречие литовских приоритетов председательства в ЕС запросу со стороны эстонского общества, вполне возможно, приведет к дальнейшему падению популярности лично Тоомаса Хендрика Ильвеса, рейтинг которого на данный момент и без того рекордно низкий.
Значительная часть политико-экспертного сообщества Эстонии, Латвии и Литвы настаивают на том, что термин «Прибалтика», объединяющий эти три страны, устарел и не отражает реально существующие на сегодняшний день отношения между этими республиками. Тем не менее, заявлениями, сделанными в Литве, Ильвес сам формирует и ретранслирует на восток подобную картину, на которой Прибалтика - это три постсоветские республики, элиты которых, объединены интересом противостояния российскому влиянию. А индивидуального, самостоятельного и свободного от оглядки на соседа взгляда на отношения с Москвой здесь будто бы и нет.
