Деятельность правительства Домбровскиса и темы, которые оно предлагает для обсуждения обществу, все дальше от главного вопроса стратегического развития современной Латвии – демографии. За разговорами о вступлении в еврозону и плюсах перехода на евро правящие правые политики, выступающие, казалось бы, с позиций латышского национализма, ничего не делают с опустением страны. Более того, своей политикой они невольно способствуют этому.
Ложная повестка дня, когда политики, общество и средства массовой информации обсуждают не то, что должны были бы обсуждать, стала сегодня нормой политической жизни во всем мире. Решать реальные проблемы трудно, делать неприятные выводы и принимать непопулярные решения тяжело, но, пока проблема не стала критической, можно не только отложить ее решение, но и отказаться ее обсуждать, создавая иллюзию, что проблемы не существует. Взамен можно обсуждать сущую ерунду, уверяя себя и окружающих в том, что это очень важные вопросы, требующие неотложного решения.
Запрет советской символики и «Восточное партнерство», легализация однополых браков и группа Pussy Riot – можно ли утверждать, что у Евросоюза и отдельных европейских стран нет более важных тем для обсуждения?
Речь о том самом Евросоюзе, где, например, не прекращающийся поток мигрантов с арабского Востока уничтожает нормальную жизнь крупных городов, а в долгосрочной перспективе грозит уничтожить Европу как культурное пространство, когда не интегрировавшихся в европейское общество люмпенов, живущих на пособия, станет больше, чем коренного населения. Латвия во главе с правительством Домброскиса в этом отношении действительно близка к Европе.
Команда Валдиса Домбровскиса пришла к власти в 2009 году как антикризисные менеджеры. Не подлежит сомнению, что деятельность правительства на тот момент решала главный вопрос – вопрос спасения Латвии. Мировой финансовый кризис 2008-2009 года ударил по Латвии так, как не ударил ни по какой другой стране. Количество безработных (по данным Евростата) к концу 2009 года приближалось к четверти трудоспособного населения, ВВП падал самыми быстрыми темпами в мире, погромы в Риге и других городах вызвали кризис политической системы, а власти обсуждали возможность введения талонов на продукты.
Можно ли утверждать, что правительство Домбровскиса победило кризис? Безусловно. Можно ли сказать, что от этой победы выиграла Латвия? Увы, в этом возникают большие сомнения.
Выход Латвии из кризиса был достигнут путем жесточайшей экономии, и особенно примечательна экономия на социальной сфере, прежде всего, на здравоохранении. Одной из первых антикризисных мер правительства Домбровскиса оказалось резкое урезание финансирования Минздрава – к лету 2009 года финансирование латвийских больниц было сокращено на 57%, на 20% уменьшены зарплаты врачам, повсеместно проведено сокращение медицинского персонала, отменен ряд льгот и сокращена компенсация за купленные лекарства пациентам.
Такой антикризисной политикой человеческая жизнь и здоровье жителя Латвии, по сути, были объявлены вторичными ввиду необходимости победить кризис.
Подобных примеров, когда человеческая жизнь и забота о развитии нации приносились в жертву ради решения масштабных исторических задач, можно найти множество. Правые партии, составляющие коалицию, и правительство, любят вспоминать о преступлениях сталинского режима, приравнивая его по жестокости и кровавости к нацистскому. Между тем, их единомышленники в России главной виной Сталина называют ту цену, которую заплатили народы СССР за создание сталинской сверхдержавы и победу в войне.
Понятно, что эта аналогия несопоставима по масштабу, но она очень точна по сути, если сравнивать с антикризисной политикой Домбровскиса: цена победы такова, что сама победа оказывается сродни самоубийству.
В этом отношении очень показательна заочная полемика премьера Домбровскиса с одним из крупнейших современных экономистов, лауреатом Нобелевской премии Полом Кругманом. Ученый раскритиковал сложившуюся в Латвии экономическую ситуацию, опровергнув заявления того же Домбровскиса о «триумфальной истории успеха» и латвийском «экономическом чуде» простейшим методом корреляции: он сопоставил сокращение уровня безработицы с ростом уровня эмиграции. Оказалось, безработица сокращается не от того, что экономика Латвии восстанавливается и появляются новые рабочие места, а от того, что безработные уезжают из Латвии, отчаявшись найти в ней работу. Это яркий пример того, как блекнет блестящая экономическая статистика, стоит лишь привнести в нее социальную составляющую.
Впрочем, если антикризисную политику правительства Домбровскиса, безусловно, можно считать решением важнейшего для Латвии вопроса, то о посткризисном периоде его деятельности этого сказать нельзя. Почти вся деятельность латвийского кабмина сейчас подчинена одному – введению евро. Это же и главная национальная тема для обсуждения: правительство агитирует за этот переход, выделяя даже средства на PR-кампанию «плюсов» вступления в еврозону, оппозиция, естественно, критикует, находя все новые и новые «минусы».
Введение евро, это, конечно, не «сущая ерунда», но все же очевидный пример ложной повестки дня, о которой говорилось вначале. Как бы ни было важно вступление в еврозону, но его обсуждение подменяет вопрос о развитии страны в долгосрочной перспективе. Между тем, анализ социально-демографических тенденций в Латвии ясно указывают на то, какой должна быть долгосрочная стратегия ее развития. Ее можно определить словами Солженицына: сбережение народа.
«За одиннадцать лет Латвия из-за эмиграции потеряла не менее 140 тысяч человек», - подсчитал профессор факультета экономики и управления Латвийского университета Михаил Хазан. Другой известный латвийский демограф Илмар Межс утверждает, что у Латвии нет будущего, если государство уже сегодня не возьмется за решение насущных проблем: старение населения и поддержка молодых семей. В противном случае, нация просто вымрет, люди уедут из страны, в которой так и не смогли построить ту лучшую жизнь, за которую когда-то боролись.
«Если в ближайшие три-пять лет не будет достигнут "демографический рывок", ситуация грозит стать необратимой, так как очень скоро Латвия попадет в "демографическую яму" и резко уменьшится число женщин в фертильном возрасте», - заявляет Межс. При сохранении нынешних демографических тенденций к 2100 году в Латвии может остаться не более 300 тысяч человек. Опустение Латвии может предотвратить только миграция с востока: по подсчетам Межса к 2050-2060 году число иммигрантов в Латвии сравняется с числом местных жителей, а затем и превысит его.
То есть Латвии (в том числе титульной нации – латышам) без всякой оккупации и геноцида, в статусе суверенного национального государства, члена НАТО и Европейского союза, грозит элементарное физическое вымирание. К чему все разговоры о защите и поддержке национального языка и культуры, если их деятельность никак не препятствует тому, что латышский язык через сто лет может стать историческим, как кельтский, а из Домского собора, как из константинопольской Святой Софии, сделают мечеть?
Примечательно, что правые, ведущие такие разговоры, находятся у власти. У латышских националистов есть все ресурсы для проведения политики, предотвращающей вымирание нации, но правительство этой политики не проводит, предпочитая говорить о евро. Полезно ли вступление в еврозону в контексте предотвращения вымирания нации? Переход на евро подразумевает выполнение Маахстритских соглашений, то есть дальнейшее снижение дефицита бюджета путем ограничения социальной поддержки. Как это скажется на низком уровне рождаемости в Латвии, который демографы объясняют общей бедностью населения, низким качеством медицинских услуг и страхом заводить детей в условиях растущей социальной напряженности? Ответ очевиден.
