Украина оказалась на грани распада: власти Крыма открыто говорят об отделении и неподчинении новой власти в Киеве. Если новое руководство страны хочет сохранить Украину в её нынешних границах, то главное, что он должен предложить востоку и югу страны – это отказ от национализма, признание культурного многообразия страны и децентрализация власти вплоть до создания федерации.
Референдум о расширении полномочий автономной республики Крым назначен на 30 марта. У киевской власти мало аргументов против такого шага самоопределения Крыма – разве что раскритиковать процедуру проведения плебисцита, но никак не сам факт проведения референдума. На руку крымчанам играет и международная конъюнктура.
В 2014 году в мире может появиться несколько новых государств: референдумы о независимости должны состояться в Каталонии и Шотландии. Кроме того, под вопросом существование единой Бельгии: северная Фландрия не оставляет своих надежд отделиться от сравнительно отсталой южной Валлонии.
Сложно признать эти инициативы нелегитимными, а значит, европейский прецедент создан.
Кроме того, в истории Европы тоже немало доказательств легитимности крымского референдума: например, в 2006 году при помощи аналогичного голосования была признана независимость Черногории. А про Косово даже вспоминать излишне – европейские страны вместе с США признали его независимость даже без процедуры народного волеизъявления. Разве может игнорировать этот западный опыт украинская коалиция «Европейский выбор»?
К тому же крымский случай даже проще многих других - 60% населения полуострова составляют русские, поэтому в данном случае применимо право наций на самоопределение. Кстати, независимость Украины окончательно также была закреплена на референдуме 1 декабря 1991 года. К тому времени республиканская партноменклатура овладела националистической риторикой и вовсю агитировала за отделение от Москвы ради создания национального государства украинцев, которых в Украине было абсолютное большинство – 73%.
При этом сейчас даже в русскоязычных регионах с большой долей этнических русских большинство населения не хочет распада страны и отделения своих областей.
Так, по данным февральского исследования Киевского международного института социологии, идею объединения с Россией поддерживает 41% крымчан. На тесно связанном с Россией Донбассе, где русских более трети, против независимости Украины высказываются 33%, в Харькове, исторически оспаривающем столичный статус Киева, таких 15%.
Другое дело, если в том же Крыму население, выступающее против Киева, будет мотивировано идти голосовать за независимость, то 41% противников украинского государства на референдуме может превратиться в абсолютное большинство.
Новому киевскому руководству, если оно хочет сохранить Украину в нынешних границах, придется сейчас и в дальнейшем доказывать русскоязычному населению на юге и востоке страны, что его фундаментальным правам на территории единой Украины ничего не угрожает.
Первое, что оно должно для этого сделать – это отказаться от украинского национализма в качестве официальной идеологии. По чисто прагматическим соображениям: такая идеология никогда не объединит Украину и не сделает власть Киева легитимной для всех его жителей. Безусловно, она может объединить официальный Киев с Винницей, Львовом и Волынью, но никогда не объединит с Крымом, Одессой и Луганском. Даже с Закарпатьем не объединит. Даже с Полтавой не вполне убедительно.
Объединять Украину должно как раз то, что многие её политики почему-то отказываются даже признавать, хотя во всём мире этим принято гордиться и использовать как важное конкурентное преимущество – многообразие. Соединенные Штаты Америки – это классический пример эффективности применения в политико-административном устройстве принципов единства в разнообразии и разнообразия в единстве. Никто не говорит о сепаратистских тенденциях и распаде этой страны из-за того, что штаты конкурируют между собой как бизнес-корпорации, что в разных штатах принципиально отличаются экономическое устройство и социальный уклад. Американец из Теннеси и американец из Нью-Йорка имеют между собой еще меньше общего, чем украинец из Львова и русский из Донецка. Нет штатов-доноров и дотационных штатов – система устроена совершенно по-другому, и, судя по американской экономике, эта система довольно эффективна. Согласование интересов штатов происходит при помощи институтов федерализма, функционирование которых формирует культуру диалога и компромисса в американском политическом сообществе.
Но в Украине говорить о федерализме бесполезно – в сознании собеседников тут же включаются иррациональные механизмы, которые делают невозможной логическое рассмотрение подобного метода решения украинских проблем.
«Для украинского национализма такой вариант кажется невозможным. Кстати, один из моих коллег - известный специалист по национальному вопросу, работавший когда-то во Львовской области, а затем в Москве - на самых ответственных должностях, заверял меня, что федерализация Украины - это во всех отношениях вещь невозможная. Я с ним не согласен. Но только какую цену нужно заплатить за разумные решения для обществ с недостаточно компетентной элитой и с заряженными на инстинктивную антироссийскость внешними советниками?», - пишет российский этнолог, директор Института этнологии и антропологии РАН им. Н. Н. Миклухо-Маклая и Центра социальной антропологии РГГУ Валерий Тишков, считающий федеративное устройство (в том числе, высокую степень автономии Крыма на уровне итальянского Южного Тироля) спасением для Украины.
Еще более странным с рациональной точки зрения выглядит нежелание украинских элит в принципе отказываться от своего сверхцентрализованного административно-территориального устройства при том, что они так активно стремятся в Европу. Децентрализация власти и принцип субсидиарности (передача полномочий на региональный и местный уровень) – это общая практика для всех стран ЕС, которой они требуют и от стран, стремящихся к европейской интеграции.
Франция и Италия, будучи де-юре унитарными, де-факто еще в 1970-е годы прошли через децентрализацию. В скандинавских странах власть и деньги сосредоточены на уровне самоуправлений. «Локомотив» европейской экономики Германия – это федерация. Богатейшая Швейцария с четырьмя официальными языками – вообще конфедерация.
«Это механизм, который позволяет собирать налоги на определенной территории и направлять их на развитие этой территории. Это автономная система получения средств. Она направлена на то, чтобы органы местного самоуправления учились эффективно хозяйствовать. Но если средств на развитие региона недостаточно, тогда государство должно провести выравнивание доходов региона. Тут нет никакого противоречия, это (налоговая автономия, бюджетный федерализм) европейская тенденция», - пишет заведующий отделом градоведения Института экономико-правовых исследований НАН Украины, доктор экономических наук Сергей Богачев.
Однако в нищей Украине сразу после победы Майдана не смогли найти более важных дел, чем отмена закона о региональных языках. В огромной европейской стране не только назначаются губернаторы («парашютисты»), там даже ограничено местное самоуправление. Существует институт глав районных госадминистраций, назначаемых президентом из Киева. При Януковиче из 17 районных государственных администраций (РГА) Тернопольской области 7 возглавляли представители Партии регионов – возможно ли такое было в Галичине, если бы главы РГА избирались населением? Идея федерализма, кстати, возникло именно в Галичине – предоставить ей полноценную автономию предлагал еще один из основателей украинского национализма Вячеслав Черновол. В 1990-е годы, когда на выборах победил представитель юго-востока Кучма, эта идея во Львове была очень популярна, но переориентация Кучмы на запад страны и последующей приход Ющенко сделали её непопулярной. Теперь у украинского националиста, независимо от места его проживания, слова «децентрализация» и «федерализм» вызывают отторжение на уровне рефлекса. Считается, что это первый шаг к распаду Украины. Возможно ситуация переменится сейчас, когда всё более становится понятно, что это первый шаг к её спасению?
