«Старушка» Европа сегодня стоит на распутье: Ангела Меркель открыто заявляет о возможной конфронтации с США, глава МВФ Кристин Лагард призывает переосмыслить антироссийские санкции, а торговые войны между ЕС и Соединенными Штатами, как отмечают эксперты, уже начались или вот-вот начнутся. Означает ли это, что западноевропейские политические элиты вскоре излечатся от русофобии? Об антироссийской политике на Западе, негативных тенденциях в журналистике и статусе русского языка во Франции аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал известный французский журналист, общественный деятель, представитель русской эмиграции в третьем поколении Дмитрий де КОШКО:
— Г‑н де Кошко, в первой части интервью мы затронули тему русофобии. Поразительно, что сегодня абсолютно безнаказанно можно оскорблять не только российскую власть, но и целый русский народ. Но у всех перед глазами другой пример: попробуйте что-то не так сказать о евреях и такой шум поднимется! Во многом это заслуга самих евреев, которые добились такого отношения к себе. Русским стоит принять это к сведению?
— Да, нам тоже надо этого добиваться. Вы верно заметили: нападки на русских замаскированы — мы, дескать, на Путина нападаем, а не на русский народ. Но это неправда. Это лишь прием персонализации. Вспомните оруэлловского Голдстейна (персонажа романа «1984» — прим. RuBaltic.Ru) — человека, который существовал и не существовал. Автор вдохновлен образом Троцкого во времена сталинского Советского Союза, но прием тот же самый: зло нужно персонифицировать. А ведь на самом деле речь идет вообще о русских.
Механизмы русофобии, к сожалению, очень похожи на механизмы антисемитизма и расизма. И это меня больше всего волнует. Ненависть и презрение к русским во французских СМИ постоянно нагнетаются главным образом под влиянием американцев, эти идеи восприняла определенная часть французских журналистов.
Хотя ненависть к России французам несвойственна. Даже наоборот: есть интерес, любопытство, сочувствие и даже любовь.
Мы стараемся противостоять русофобии, аккуратно останавливать искажения фактов. О каких искажениях идет речь? К примеру, в статьях о визите Макрона в Россию риторика сегодня не слишком антироссийская, если не обращать внимания на обычные предрассудки вроде «аннексии Крыма». Но и в этом случае Путин неизменно представлен как «хозяин Кремля», который чем-то плохим занимается. Если представители других национальностей в интерпретации французской прессы «говорят», «объясняют», «высказываются», то русские «утверждают» (намек на то, что они врут). Русских всегда изображают агрессивными или, напротив, немного глупыми, бедными и т. д. Подобные намеки — это типичная русофобия.
— В одном из интервью Вы говорили, что такой антироссийской истерии на Западе не было даже в период холодной войны. Но времена чем-то похожи?
— Русофобия, к сожалению, довольно старая вещь. Об этом очень доходчиво написал швейцарский журналист Ги Меттан в книге «Запад — Россия. Тысячелетняя война». Звучит довольно провокативно, но автор приводит очень интересные факты и делает умные выводы. Книга в целом правильная, хотя между Европой и Россией не идет тысячелетняя война. Можно сказать, что Европа культурно и политически существовала, существует и, надеюсь, будет существовать благодаря России, которая тоже относится к Европе (по крайней мере в культурной плоскости). Впрочем, я понимаю, что азиатскую часть России нельзя игнорировать. Вообще сегодня евразийство становится актуальным именно под влиянием Европы, которая пренебрегает Россией.
Я бы сказал, что в период холодной войны русофобия скрывалась под антисоветизмом. Благодаря этому ненависть к народу как таковому, к русскому этносу не была явной. Она не бросалась в глаза.
— Французские власти часто подчеркивают существование «русской угрозы», хотя куда больше угроз и реальных проблем французам доставляет миграционный кризис. Обращают ли внимание обычные граждане на это противоречие?
— Угроза исламистского терроризма, конечно, реальна. И во Франции от исламистов погибло гораздо больше людей, чем по вине России, — это совершенно ясно, говорить здесь не о чем. Но заметьте, даже Вы попадаете в «ловушки» русофобии. Вы говорите: «Подчеркивают существование угрозы». Они не подчеркивают, а утверждают! Врут, попросту говоря. И прекрасно знают, что врут (в том числе для оправдания больших военных расходов, которые Трамп выбивает для НАТО).
Здесь можно опять вернуться к Ги Меттану. Эта политика берет начало от фальшивого завещания Петра Великого, которое было сфабриковано во Франции при дворе Людовика XV (в документе Петр якобы давал преемникам рецепт установления Россией мирового господства — прим. RuBaltic.Ru). Было доказано, что это фальшивка. Но накануне войны Наполеон заказал псевдоученым написать целый трактат на основе фальшивого завещания Петра — трактат о том, как Россия собирается захватить всю Европу. Эту же тематику использовали позже немцы, а недавно — американцы.
Реально «русской угрозы» никогда не существовало. Как «угрозу» можно квалифицировать разве что действия Россия по отношению к Польше в XIX веке, хотя обстоятельства там были особые. Это единственный случай. Никогда Россия не нападала на западные страны. Никогда!
Безусловно, история знает нашествия казаков, в том числе запорожцев, на Турцию, Иран, Персию. Но это не была государственная политика.
— Западная журналистика всегда ставилась в пример как самая честная, профессиональная и объективная. Почему тогда сейчас она стала такой предвзятой?
— Отношения власти и печати никогда не были идиллическими. Здесь речь идет о соотношении сил и желании журналистов и владельцев СМИ быть в определенной степени независимыми от политики властей. Во время Первой мировой войны французские газеты писали, что немецкие пули не убивают людей, что немецкие трупы воняют хуже французских. Против этого журналисты Франции на исходе войны в 1918 году пытались выступить (хотя раньше не могли этого делать) и написали первый кодекс журналистской деонтологии. Он до сих пор существует, на него можно ссылаться. То, что происходит с журналистикой сегодня, — попрание этого кодекса. Можно найти этому объяснения, но нельзя найти оправданий.
Люди, которые трудятся в сфере журналистики, находятся в очень ненадежных обстоятельствах. Мы всё больше работаем на гонорары, а не на зарплату. И если статья будет написана не в том ключе, который нужен работодателю, мы теряем работу. И тогда жить не на что. Поэтому люди соглашаются не писать то, что может не понравиться начальству.
Кроме того, есть и технические причины. От нас требуют всё больше и больше. Если раньше мы просто собирали информацию и писали материалы, то сегодня нужно следить за интернетом, отслеживать информацию в социальных сетях, отвечать на комментарии читателей. Среди этих комментариев многие подделаны проплаченными троллями — у ЦРУ их полно! Они постоянно «вбрасывают» дезинформацию.
Посмотрите, что они сделали, когда сгорел торгово-развлекательный центр в Кемерове. Какой-то украинский террорист позвонил в морг и пустил слух о том, что погибло 700 человек. Работники морга, конечно, повторили слова этого парня. Информация тут же разошлась по социальным сетям. Я получил два письма с сообщениями о сотнях погибших! Получил от людей, которые сами поверили в эту глупость. Вот как работают сегодня информационные «вбросы».
В Евросоюзе создали сайт на русском языке, направленный на борьбу с Россией. Туда вербуют русских и русскоязычных из разных стран, в том числе из Прибалтики. Из самой России, кстати, тоже. Люди соглашаются на всё, потому что нет работы. Журналисты, к сожалению, находятся в трудном социальном положении.
Об американской печати я сейчас не говорю; там есть и честные журналисты. Между прочим, в США их больше, чем во Франции. Стыдно признаваться, но это так. В некоторых случаях американцы пишут честнее, чем наши.
— Вы наверняка осведомлены о ситуации с русским языком в Прибалтике и Украине, о запрете преподавания на русском языке, о дискриминации по языковому признаку. Во Франции, в «Старой Европе» ничего такого не происходит?
— На политическом уровне — нет. Нет политической воли ограничивать преподавание на русском языке. Хотя в целях общей экономии у нас ликвидируются классы с преподаванием на иностранных языках (на разных языках, не только на русском). Предлог простой: не хватает желающих в этих классах учиться. Но всё делается для того, чтобы желающих не было, или, во всяком случае, ничего не делается для того, чтобы они были. Это также и наша вина. Виноваты в конечном счете мы сами — русофоны. Нужно прикладывать больше усилий! У нас есть Координационный совет российских соотечественников, мы стараемся поддерживать русский язык, организовываем праздники для выпускников, которые его учили, проводим конкурсы для учеников и преподавателей. Но этого недостаточно, нужно делать больше.
— Когда-то Вы говорили, что последним президентом Франции с «остатками голлизма» был Жак Ширак. Вспоминается наше интервью с политологом Александром Шпунтом, у которого мы спросили, почему в Европе больше нет политиков вроде де Голля, Черчилля, Тэтчер. По его мнению, проблема заключается не в том, что европейские элиты мельчают, — просто сегодня в тренде другие фигуры.
— Безусловно, выбирают других. Эммануэль Макрон еще не всё сказал о себе. Возможно, политика Трампа (в том числе его решения по Ирану и Израилю) сможет помочь амбициям Макрона. Он, конечно, очень зависим от США и от идеи мирового правительства. С другой стороны, он довольно прагматичен, у него есть поддержка французских олигархов, так что он может себе что-то позволить. Во всяком случае, я на это надеюсь.
Перед поездкой в Россию Макрону давали русофобские советы. Наш министр иностранных дел Ле Дриан — настоящий русофоб, человек еще из команды Олланда. Он позволяет себе говорить такую чушь, что меня это немного волнует. Обычно Ке-д’Орсе (набережная Сены в Париже, где находится здание французского МИД — прим. RuBaltic.Ru) было довольно сбалансированным и продолжало именно голлистскую традицию. Но Олланд многое поломал. Саркози начал ломать, и Олланд продолжил. Они люди абсолютно американского склада мышления. А над Макроном еще можно поставить вопросительный знак. Несмотря на его поцелуи с Трампом, у него может появиться прагматичное желание сыграть другую роль.
