По словам Владимира Путина, после распада СССР русский народ оказался самым большим разделенным народом в мире. Впрочем, крушение советской державы оказалось не первым и не единственным катализатором разделения. Помимо миллионов жителей стран СНГ, которые продолжают считать себя частью Русского мира, многочисленная русская диаспора существует в Западной Европе. О жизни эмигрантов, русофобии и расколе в среде русскоговорящих граждан Франции, который спровоцировали события 2014 года, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал известный французский журналист, общественный деятель, представитель русской эмиграции в третьем поколении Дмитрий де КОШКО:
— Г‑н де Кошко, Франция всегда пользовалась особой популярностью в среде русской эмиграции. Почему именно в эту страну стремились выходцы из России (СССР)? Сохраняются ли эти благоприятные условия сегодня?
— Дело в том, что говорить об эмиграции здесь не совсем правильно. Те, кто был вынужден покинуть Россию на исходе ноября 1920 года, и те, кто приезжает во Францию или другие страны сегодня, — это разные люди. Даже приехавшие из-за перестройки и ужасных условий жизни в 1990‑е годы зачастую сохранили в России недвижимость, семьи. Они ездят, как говорится, туда-сюда. Это уже не эмиграция.
Я родился здесь, во Франции, и о России слышал только в семье, от бабушек и дедушек. Для меня это была виртуальная страна, если хотите. И у меня не было возможности поехать в Россию, которая уже и называлась по-другому. Даже первую визу, которую я просил в Советский Союз, мне не дали. Так что разница колоссальная.
Сохранила ли Франция привлекательность? Безусловно, для первой волны эмиграции она действительно была привлекательна, потому что многие эмигранты говорили по-французски. Мои предки выбрали Францию, поскольку владели языком, чувствовали, что французская культура им знакома. Есть еще одна причина, почему они предпочли Францию, а не США: Франция ближе к России и они всегда думали, что смогут вернуться. В Англии моему прадеду предложили работу в Скотланд-Ярде, но для этого нужно было принять английское подданство, и он отказался.
Сама Франция тогда хорошо приняла русских, хотя с экономической точки зрения это было очень трудно. Конечно, социальные условия эмигрантов во Франции не соответствовали тому, что у них было в России. И это, возможно, одна из причин того, почему так хорошо сохранилась «русскость» в среде эмигрантов во Франции: они сохраняли свой социальный статус. Это еще одно отличие по сравнению с теми, кто приехал позже. Вторая волна эмиграции — это так называемые DP (displaced persons — перемещенные лица). Они либо были пленены, либо оказались в зонах оккупации немцев и в итоге приняли решение остаться на западной стороне. Вероятно, многие из них правильно сделали, потому что в Советском Союзе их могла ждать не самая приятная участь. Представителей третьей волны брежневских времен было весьма немного. Они приехали по экономическим причинам: искали лучшей жизни. Некоторое время они действительно были эмигрантами, но в постперестроечные времена получили возможность возвращаться в Россию.
Во время четвертой волны эмиграции французский выбор был менее очевиден, чем во время первой, потому что условия во Франции не были самыми лучшими. Зачастую Германия представлялась гораздо более привлекательной и удобной.
В Германии сегодня насчитывается 4 миллиона русскоязычных, тогда как во Франции гораздо меньше.
Безусловно, термин «русский» нужно расширить, поэтому мы внедряем идею русофонии. Она апеллирует к тем людям в Прибалтике, Молдове, Украине и других странах, которые не считают россиян своими соотечественниками, но по-прежнему привязаны к русскому языку и русской культуре. И французы всё-таки этих людей не отличают от русских.
— Несмотря на радушный прием, который эмигрантам оказали французы, процесс ассимиляции никто не отменял. Как Вы думаете, какое будущее ждет русскую эмиграцию во Франции? Будет ли она оставаться такой же крепкой?
— На самом деле она не очень крепкая. Даже украинцы здесь лучше организованы, чем мы. Русские хоть и остаются привержены русскоязычной общине, но они в определенной степени разобщены, между ними существуют разногласия.
Безусловно, ассимиляция во французском обществе работает и затрагивает не только русских. Но она работает слабее, чем еще пару десятков лет назад.
Вы знаете, Франция — это особенная страна, которая не приветствует так называемый коммунитаризм (течение, сторонники которого считают, что общины формируют каждого отдельного человека — прим. RuBaltic.Ru). Во Франции понятие «нация» очень политическое, оно отмечено идеями Французской революции и светскости — лаицизма, как здесь принято говорить. Лаицизм предполагает не только отделение церкви от государства, но и еще более глубокий процесс — нивелирование национальных и общественных принадлежностей, обязанностей в пользу французского гражданства. То есть идеи лаицизма позволяют человеку, родившемуся во Франции, стать гражданином этой страны вне зависимости от его общины или религии. Для реализации этого принципа на практике он должен опираться на социальные лифты, на возможность получения образования (бесплатного, следовательно). И такая система существовала, работала до определенного времени!
— А когда перестала?
— Я бы сказал, лет тридцать назад. Сейчас она работает не очень хорошо. Возможно, виной тому миграция из Африки. Конечно, лаицизм страдает и на этом фоне возрождаются идеи коммунитаризма, общинности. Кстати, вопрос ислама во Франции как раз из этой серии. Здесь, как и в России, ислам — вторая по числу приверженцев религия. Но она еще более влиятельна, чем в России.
— Как отнеслись к событиям на Украине в 2014 году представители русской эмиграции во Франции? Можно ли говорить о каком-то расколе?
— Мнения разделились, и разделились в том числе среди украинцев. Опять-таки мы говорим скорее о русскоязычной общине, чем о чистой эмиграции. Если взять только старую «белую» эмиграцию, то разделение прошло по линии церкви. Как Вы знаете, здесь две православные юрисдикции: Московская патриархия и Константинопольская патриархия. В Константинопольскую входят люди, которые поддерживаются, скажем так, политически антироссийскими силами. И они в большинстве своем поддержали киевский переворот. Прихожане церквей Московской патриархии, напротив, больше поддерживают Россию.
Но этот раскол был сильнее. Я ощущаю, что за прошедший год он ослаб.
Русские не приветствуют постоянные русофобские кампании в СМИ, они этим раздражены. Антироссийская политика проявляется во всем: в искажении информации, в наборе языковых средств, в снисходительной риторике по отношению к русским.
К примеру, в новостях пишут, что Макрон захотел удивить Путина величием и прелестями Версаля. Это такая глупость! Говорить, что человека, который жил в Петербурге, можно удивить Версалем… Вы понимаете, какое это невежество и снисхождение, в конце концов?
По поводу визита Макрона в Россию пишут что-то вроде такого: нужно быть аккуратными, не надо унижать русских. Извините, но о чём вообще идет речь? Кто кого может унизить? Знаете, у французов существует такая предрасположенность давать уроки всему миру. Но уж извините, сегодня слегка неподходящая ситуация. Это раздражает всех, действительно всех русских. А истории с отравлением Скрипаля и применением химического оружия в Сирии вообще не нуждаются в комментариях. Все понимают, что это фальшь и искусственно созданные ситуации.
— Хотелось бы вернуться к украинцам. Вы говорите, что у них тоже мнения разделились?
— Во Франции, разумеется, есть украинцы, которые поддерживают Майдан. Есть и сторонники Бандеры (петлюровцы, которые впоследствии стали бандеровцами). Они враждебно относятся к русским как таковым. Но немало людей просто выехало из Украины, потому что там теперь невозможно жить. Подчеркиваю, их довольно много. Они ведут себя не так вызывающе, как мигранты из Африки. Это люди трудолюбивые, квалифицированные. Они часто работают в сфере ремонтов (немного потеснили поляков, которые занимались ремонтами уже на протяжении 20–30 лет).
Кстати, я встречал и бандеровцев, которые от безысходности покинули Украину в последние годы. Они нам объясняли, зачем нужно «резать москалей». Но почему тогда они не отправились воевать в Донбасс? Как правило, на этот вопрос у них ответа нет.
Разумеется, легче «резать москалей» на словах во Франции, зная, что никаких последствий такие заявления не вызовут. Это абсурдная французская политкорректность.
Приведу такой пример. Я знаю женщину из Западной Украины, отец которой работал в НКВД и боролся с бандеровцами. Она была вынуждена уехать из Украины, поскольку ей угрожали отомстить за действия ее отца. Во Франции она попросила убежище и сказала правду, но ей отказали, ведь новые украинские власти такие добрые и демократические (чушь, которую обычно пишут в подобных случаях). Тогда она сделала еще одну попытку, выдавая себя за татарку из Крыма, якобы спасающуюся от «оккупации». И ей дали политическое убежище! В этом случае всё политкорректно, всё совпадает с «генеральной линией партии». Вот какие абсурдные ситуации возникают.
