В начале февраля администрация Дональда Трампа представила свое виденье политики США в области ядерного оружия (Nuclear Posture Review, NPR 2018), которое стало документальным оформлением наметившегося в последние годы разворота американской стратегии в этой области на 180 градусов.
В последние годы холодной войны США всерьез и, судя по всему, совершенно искренне озаботились вопросом радикального сокращения ядерных арсеналов. Что было основной мотивацией: желание сэкономить на хранении непомерных запасов, накопленных за десятилетия гонки вооружений, боязнь, что СССР «потеряет» часть своих арсеналов, или желание закрепить свое преимущество в обычных вооружениях, — уже не столь важно.
В сентябре 1991 года президент Буш-старший выступил с инициативой одностороннего вывода тактического ядерного оружия на национальную территорию, складирования и последующей утилизации. Впоследствии она была поддержана президентами СССР Горбачевым и России Ельциным и вошла в историю как «президентские инициативы».
Эти неформальные, юридически не закрепленные предложения привели к наиболее масштабному сокращению ядерных арсеналов: ликвидировались целые типы ядерных вооружений (например, снаряды для артиллерии или «ядерные рюкзаки»). В США в последующее десятилетие единственным нестратегическим ядерным оружием остались авиабомбы семейства B61.
Несмотря на значительное сокращение их запасов в Европе, полностью они не были выведены, и порядка 180 единиц хранятся на базах в таких странах НАТО, как Бельгия, ФРГ, Италия, Нидерланды и Турция. Запасы подобных авиабомб в США находятся на централизованном хранении. «Своего» ядерного оружия полностью лишились армия и ВМС (не считая, разумеется, баллистических ракет подводных лодок (БРПЛ) Trident II), включая не только авиабомбы палубной авиации, но и крылатые ракеты Tomahawk с ядерными зарядами.
С российской стороны также были приняты серьезные меры по сокращению просто неподъемных советских запасов. По очевидным причинам запасы эти были сосредоточены на территории России. Детальная информация по российскому тактическому ядерному оружию отсутствует ввиду высочайшей секретности. Укоренившееся за рубежом мнение о превосходстве России в этой области руководство страны устраивало и устраивает, так как отрезвляет питающих различные иллюзии о превосходстве в обычных вооружениях.
Считается, что в России было сокращено более трех четвертей советских запасов. По оценкам ведущих зарубежных экспертов (Hans M. Kristensen, Robert S. Norris Russian nuclear forces, 2017), современный отечественный арсенал можно оценить в менее чем 2 000 зарядов, сосредоточенных в централизованных комплексах хранения.
При этом, в отличие от США, была сохранена значительная часть номенклатуры вооружений.
Перезревший вопрос
В целом в краткий период стабильности однополярного миропорядка в США сложилось отношение к своему ядерному оружию как к «чемодану без ручки»: сохранять, как атрибут сверхдержавы, надо, но деньги на обновление тратить не очень хочется. За время, прошедшее после распада СССР, единственным новым ядерным оружием в Штатах стала авиабомба B61‑11, переделанная в небольшом количестве из старых B61‑7 и предназначенная для уничтожения особо защищенных подземных объектов. Принятие ее на вооружение позволило списать устаревшие сверхмощные (до 9 мегатонн) бомбы B53, не удовлетворявшие современным требованиям безопасности.
В ходе сокращений стратегических вооружений по российско-американским договоренностям приоритет в списании отдавался, как ни странно, более совершенным системам исходя из соображений большей стоимости эксплуатации.
Так, были сняты с вооружения тяжелые межконтинентальные баллистические ракеты (МБР) шахтного базирования LGM‑118A Peacekeeper и авиационные крылатые ракеты большой дальности (КРБД) AGM‑129A ACM. На вооружении остались шахтные МБР LGM‑30G Minuteman III, стоящие на дежурстве с 70‑х годов, авиабомбы и авиационные КРБД AGM‑86B ALCM 80‑х годов.
Основой и наиболее совершенным средством ядерного сдерживания США являются баллистические ракеты подводных лодок UGM‑133 Trident II, которыми вооружены 14 ПЛАРБ типа Ohio.
Старение носителей делало модернизацию американской триады неизбежной.
Большая часть плана обновления была сформулирована за время второго президентского срока Барака Обамы.
· На смену 14 подводным ракетоносцам типа Ohio должны прийти 12 лодок типа Columbia. Финансирование проектирования и подготовки к строительству уже ведется. Флот надеется вывести на боевое патрулирование первую лодку в 2030 году. В обозримом будущем (до начала 2040‑х годов) они будут вооружены БРПЛ Trident II.
· В качестве перспективного стратегического бомбардировщика, который постепенно заменит имеющиеся B‑52H и B‑1B (последние не несут ядерного оружия), по программе LRS‑B выбран проект фирмы Northrop Grumman, получивший название B‑21 Raider. ВВС планирует получить не менее 100 бомбардировщиков и достигнуть начальной оперативной готовности первых из них в середине 2020‑х годов, что выглядит крайне оптимистичным.
· Учитывая моральное и физическое устаревание КРБД AGM‑86B ALCM, планируется разработка перспективной ракеты по программе LRSO. Идет предварительное проектирование. В 2022 году ожидается выбор между предложениями компаний Lockheed Martin и Raytheon. Облик ракеты на данный момент неизвестен.
· Замена Minuteman III по программе GBSD находится на схожей стадии, конкурируют компании Boeing и Northrop Grumman. Планируется начать постановку ракет на дежурство в 2029–2030 годах и заменить Minuteman III количеством, достаточным для поддержания 400 развернутых МБР.
Следует отметить, что столь масштабные работы, которые к тому же придется проводить параллельно (сами виноваты — накипело), вызывали серьезные дискуссии в политической среде и экспертном сообществе. Наибольшей критике подвергались программы LRSO и GBSD, общими были утверждения, что для достаточного потенциала сдерживания США хватит ракет на подводных лодках при поддержке малозаметных бомбардировщиков. Однако обострение международной обстановки дало козыри «ястребам», и, судя по NPR 2018, обе программы получат полную поддержку.
Однако если модернизация стратегической триады была в том или ином виде вопросом решенным, то в отношении тактического ЯО происходят революционные изменения.
Записать в актив!
В 90‑х годах к тактическому ядерному оружию отношение было скорее как к устаревшему пережитку холодной войны, от которого стоит избавиться по соображениям экономии и безопасности. Однако когда стало ясно, что «конец истории» по Фукуяме откладывается на неопределенный срок, а противостояние крупных военных держав начинает обостряться, США, похоже, посчитали, что перестарались. Так, США сочли, что, значительно ослабив свой арсенал тактического ядерного оружия, они, если можно так выразиться, сами выбили у себя из-под ног несколько ступеней в лестнице эскалации конфликта.
Наиболее часто зарубежные эксперты и военные об этом говорят на примере гипотетического, но, само собой, совершенно «неизбежного» конфликта России и НАТО за Прибалтику (который откладывается, судя по упорству в муссировании этой темы, только потому, что Россия так и не может найти никакого смысла в захвате оной).
Укоренилась и воспринимается практически как аксиома идея о том, что после быстрой операции по захвату нужной территории Москва, не желая ввязываться в бесперспективную затяжную войну с Альянсом, воспользуется стратегией «эскалации для деэскалации» и показательно применит тактическое ядерное оружие, подняв, с одной стороны, ставки в конфликте крайне высоко, а с другой — не совершив действий, которые неизбежно вызовут ответный удар всей американской ядерной триады.
Ответить полноценно западный блок, более слабый в этом аспекте, не сможет и пойдет на попятный. Далее, уже в зависимости от цели текста, автор начинает либо обосновывать сохранение «общенатовского» арсенала бомб B61 в Европе, либо настаивать на модернизации тактического ядерного вооружения, так как авиабомбы в конфликте с передовым противником — недостаточно надежное средство доставки.
Скажем прямо, широта и безумие концепции, в которой Москва ради захвата Прибалтики начинает бросаться в натовцев «ядерными “Искандерами”», поистине впечатляют, однако персоналии тут не столь важны.
При желании в этой концепции можно было бы заменить Россию на Китай, а Прибалтику на Тайвань, и от этого она не стала бы хуже (если вообще может) — просто об этом говорить и писать не совсем удобно по политическим причинам. Как это часто бывает, в данном случае США скорее приписывают оппонентам свои политические и стратегические воззрения (под принцип «эскалации для деэскалации» можно подвести действия администрации Кеннеди во время Карибского кризиса; внешнюю политику текущей администрации Трампа характеризируют в Штатах таким же образом), которые вошли в противоречие с избыточными усилиями по разоружению.
И что еще более неприятно, наряду с привычным противостоянием с Россией и Китаем в новом веке возникли принципиально новые угрозы. В первую очередь в этом плане стоит отметить КНДР, которая сочетает в себе недопустимые с точки зрения внешней политики США качества: статус страны третьего мира, резко недружественную Штатам политику и при этом способность нанести в случае военного столкновения совершенно неприемлемый ущерб за счет собственного ядерного оружия. Аналогичных возможностей, как считает значительная часть политиков в США, стремится добиться и Иран.
Продолжение следует
