Современные политики и медиа размыли границы между правдой и ложью. В таких условиях пропаганда может быть полезна, а факты утомительны и не слишком нужны обычным людям. Об уровне информационной культуры, «трамповщине» и добровольных жертвах инфовойн аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал доцент кафедры телевизионных радио- и интернет-технологий Российского государственного гуманитарного университета Максим КОРНЕВ.
— Г-н Корнев, в 2017 году проходили российско-белорусские военные учения «Запад-2017». Прибалтийские крупные политики уровня министров, ссылаясь на данные военной разведки, говорили, что в учениях задействовано 100 и даже 500 тысяч военных, хотя по официальным данным их было всего 12,5 тысяч. Как можно бороться с такими фейками?
— Во-первых, здравый смысл подсказывает, что такими массовыми маневрами вряд ли бы сейчас кто-то занимался. Во-вторых, надо выяснить, в каких округах и в какой численности расквартированы военные, изучить официальные заявления Минобороны. В-третьих, можно спросить у местных жителей, какое количество людей и техники прибыло, можно попросить их сделать фото или видео. В-четвертых, можно зайти на местные форумы и кинуть клич. Наверняка найдется активист или блогер, который с этой темой работает. Он с удовольствием поедет, все узнает и, может быть, поснимает.
Информация сейчас текуча. Можно узнать практически обо всем, было бы желание. Другой вопрос — если люди фактически и идеологически заняты своей пропагандой, нужно ли ее опровергать? Понятно, что на каждый чих не наздравствуешься.
Если информация имеет принципиальное значение, то имеет смысл ее опровергать. Если мы знаем, что определенный источник уже несколько раз публиковал недостоверную информацию, значит, мы можем обратить внимание на эти случаи и показать недостоверность самого источника.
Есть несколько стратегий, как показать достоверность или недостоверность информации. Можно идти от самой информации, пытаться ее разобрать — подтвердить или опровергнуть. Можно указать на автора, если его репутация сомнительна или подмочена и он играет в популизм. Можно посмотреть на само издание — насколько оно объективно или нет.
В ситуации с учениями я сам столкнулся со сложностями в поиске людей, которые могли бы точно сказать, что на самом деле происходило. Ведь территория в районе учений закрыта от посторонних.
— Феноменальность прибалтийской региональной специфики в следующем: источники такие, что их невозможно игнорировать. Об участии в учениях пятисот тысяч человек говорит не какой-то латышский блогер, а министр иностранных дел. И говорит он об этом много лет подряд, и каждый раз попадается на фейках, и никто его не увольняет.
— Понимая, что у вас недостаточно информации о том, что именно в этой ситуации происходило, вы можете просто показать, что источник или автор уже не единожды скомпрометировал себя. Он может каждый день по такому фейку выдавать. Редакция будет каждый день опровергать его заявления? Нет, конечно.
Это идеологический вопрос: нужно ли каждый раз доказывать своей аудитории, что это выдумка. Понятно, что оглашается информация для внутреннего пользования. И каждое упоминание о спикере — это лишнее напоминание о его персоне. Может быть, спикеры к этому и стремятся: постоянно держать медиа в тонусе своими заявлениями.
Такая вот трамповщина: все равно, что говорить, важно эффект получить. Эффект постправды в действии: все равно, было или не было. Цифры не играют роли. Важен медийный эффект, то есть шум — опровержение и защита по идеологическим соображениям.
Люди слышат одни и вторые аргументы. Но если они верят в то, что их скоро оккупируют, они поверят и в 500 тысяч военных. Для них даже рациональные аргументы никакой роли играть не будут.
В этом проблема постправды: информационная замкнутость общества и фильтры. Довольно сложно рациональными аргументами убеждать людей, которые уже все для себя решили.
— Получается, имидж фейкомета перестал влиять на репутацию человека. Трамп, к примеру, может говорить все что угодно, и у него сохраняется высокий рейтинг. Так же и канал CNN может врать про Трампа и при этом оставаться стандартом журналистики. Прибалтийские политики могут говорить о том, что Россия на них уже напала или уже воюет.
— В этом смысле репутация американской и мировой журналистики пошатнулась. Многие люди, медиакритики и авторы недовольны сложившейся ситуацией. Нельзя сказать, что телеканал CNN до сих пор является образцом для всех журналистов по всему миру: очень многие в нем разочаровались.
У Трампа высокий рейтинг среди людей, которым близки подобная риторика и взгляды: не Жириновский, но что-то в этом духе. Все равно, что говорить, главное — попадать в чаянья, надежды и страхи аудитории.
Речь не про качество, объективность и верность принятия решения, а про заинтересованность персоны или политических сил. За счет шумихи и охвата они выходят на тех людей, которые разделяют их точку зрения и готовы ее поддержать.
Сообществам, готовым принимать определенную информацию, все равно, правда это или нет. У них уже сформировались определенные представления. Резонанс мыслей аудитории и слов спикеров для них важнее, чем достоверность. Таков уровень медиаграмотности аудитории, уровень информационной культуры в целом.
— Четыре года назад была история о том, что в территориальных водах Швеции затонула российская атомная подлодка «Чернобыль на Балтике». Оказалось, что это фейк. Через три года вышла книга шведского журналиста, в которой он написал, что в последние 30 лет у каждого шведа есть знакомый, который видел тонущую российскую подлодку. Получается, фейкотворчество стало частью культурного кода целого народа. В связи с этим следующий вопрос. Можно ли повысить уровень информационной культуры целого общества?
— Это — городские легенды, всплески определенные. В 1990-х годах в Москве каждый второй видел трехметровых крыс в метро, которые детей утаскивали в туннели, имел контакт с инопланетянами и замечал дома барабашку.
Очевидно, что в России информационная культура подросла. Людям, конечно, тяжело отличать фейки от правды, пропаганду от новостей, журналистику от коммерческих высказываний. Но в целом уровень восприятия и понимания растет. Однако если человеку близка определенная точка зрения, он ее будет отстаивать, даже если будешь показывать ему факты.
Культуру нельзя изменить тренингами или директивами.
Все прекрасно понимают, что [телеведущий Дмитрий] Киселев занимается пропагандой, а не журналистикой. Он даже прямо говорил об этом на некоторых встречах и мероприятиях: «Мы — солдаты информационной войны. Мы должны отстаивать свою точку зрения. И на второй план может отступать фактура».
Тем, кто занимается инвестициями, нужна объективная информация о политических рисках. Человеку, которому завтра с утра на завод, не нужна такая информация. Ему нужно знать, что в стране стабильность и граница на замке; эта картина мира будет его устраивать.
Культура, как и пропаганда, может быть разной. Например, пропаганда здорового образа жизни. Я для себя не ответил на вопрос, хорошо это или плохо.
Кажется, что пропаганда — вещь однобокая, и ты всегда будешь лишен альтернативной точки зрения. Но, например, ты не можешь детям до определенного возраста давать всю палитру знаний. Если ребенку с детства рассказывать про все виды наркотиков и сексуальных девиаций, вряд ли у него будет здоровая психика. Он должен дорасти до определенного возраста, чтобы это понять.
То же самое, наверное, и в обществе. Может быть, не нужно сразу «гасить» всех суперсложными журналистскими стандартами. Нужно постепенно объяснять людям, почему важно объективной информации доверять и сравнивать источники.
Я прекрасно понимаю, что обычный человек не будет вечером сидеть и сопоставлять десять источников. Просто должны быть качественные медиа, поставщики информации, нормальный здоровый рынок.
Иногда и пропаганда бывает полезна, а объективность не дает ничего, кроме смущения и непонимания, что делать в сложившейся ситуации.
