За последние две недели произошло столько событий, что за то время, пока я писал колонку, ситуация несколько раз кардинально изменилась. Теракт в Ницце, попытка военного переворота в Турции, снова теракт, но уже в Мюнхене. Время стало другим – гораздо более стремительным, а наше отношение, похоже, начинает адаптироваться к постоянному стрессу.
В последнее время мы с коллегами на радио Baltkom по пятницам, заканчивая рабочую неделю, говорим друг другу: «Спокойных выходных». В этом есть грустная ирония: сотрудники новостной службы готовы к тому, что шанс отдохнуть будет не у всех. Ночью того же дня или утром следующего мы снова собираемся в редакции, чтобы сообщить об очередном мировом катаклизме.
По сути, и Европа, которая в последние десятилетия была образцом спокойствия, теперь живёт по тому же принципу: от теракта до теракта. Все прекрасно понимают, что вопрос уже давно не в том, будет ли новый теракт, а в том, когда именно это произойдёт. Через день, неделю или месяц. Мы начинаем привыкать к этому явлению. Даже в социальных сетях мы всё менее и менее эмоционально реагируем на происходящие трагедии.
Когда человек тяжело заболевает, он обычно проходит через несколько психологических стадий от отрицания до принятия. Между ними есть ещё гнев, депрессия и апатия.
Пожалуй, сейчас европейское общество находится на первой стадии – отрицания проблемы. Мы видим, что происходит, адаптируемся к этому, но пока боимся это признать. Потому что это страшно и непонятно. Ведь мы, европейцы, стараемся быть хорошими, предоставляем беженцам убежище, социальные пособия, ведём себя политкорректно. За что они нас?
Признание болезни – это первый шаг к выздоровлению, считают врачи. Потому что пациент начинает предпринимать действия для того, чтобы от неё избавиться. Да, это тяжело. Был здоровым, сильным, успешным, и вдруг – больной и печальный. Президент Латвии Раймонд Вейонис после операции на сердце поделился с журналистами своими ощущениями: «Думаешь, что будешь всегда молодым и здоровым, не посещаешь врача – и оказываешься на больничной койке...»
Европа к врачу не ходила давно. И сейчас, как мне кажется, продолжает лечиться гомеопатическими средствами, хотя они давно уже не эффективны.
Одной из причин того, что граждане Великобритании на референдуме проголосовали за выход из состава EC, стал наплыв беженцев, в том числе из стран Ближнего Востока. Британцы хотят остановить миграционную волну, поскольку их благосостояние оказалось под угрозой.
НАТО продолжает мериться силами с Россией, считая эту страну главной угрозой для существования Европы. Террористам же танки и авиация не нужны. Только за последние несколько лет они уничтожили сотни европейцев. И это не гипотетическая, а реальная угроза.
События в Турции произошли между терактами в Ницце и Мюнхене. Военные попытались организовать переворот, задействовали танки и военную авиацию, но в итоге проиграли. Президент Реджеп Тайип Эрдоган, которому стало известно о перевороте за несколько часов до его начала, запустил активную чистку внутри политической и военной элиты страны. Задержаны десятки тысяч человек, ещё сотни тысяч уволены – в том числе судьи и школьные учителя.
Эрдоган призывает ввести в стране смертную казнь и, похоже, больше не стремится стать членом Евросоюза.
Всё это, как мне кажется, звенья одной цепи. Европа становится слабой, но пока боится это признать. ЕС уже не авторитет для многих, действующая европейская модель начинает пробуксовывать. Чтобы изменить ситуацию, нужно признать, что это необходимо, но смогут ли европейские чиновники отказаться от комфортной рутины или продолжат и дальше делать вид, что всё хорошо?
