21-22 мая внимание Европы было приковано к Риге, где проходил саммит программы «Восточное партнёрство». Итоговый документ никого не удивил, а многих — скорее разочаровал. Российский МИД назвал его «старой песней», подчеркнув, что решение подтвердило прежние установки. Впрочем, организаторы придерживаются иной точки зрения: латвийский истеблишмент уверен, что всё прошло «на ура». Кто же прав? Портал RuBaltic.ru поинтересовался об этом у профессора кафедры европейских исследований факультета международных отношений СПбГУ Николая МЕЖЕВИЧА:
- Николай Маратович, в пятницу ночью завершился Рижский саммит «Восточного партнёрства», по итогам которого была принята совместная декларация 28 стран ЕС и шести стран «Восточного партнёрства». Какие выводы можно сделать по итогам этого мероприятия?
- Не хотелось бы делать выводы только по итогам данной встречи. Это не совсем правильно. По крайней мере, с точки зрения наших европейских партнёров это — лишь одна из встреч в длинном ряду, который, может быть, продолжится, а может, и нет. И в этом смысле надо смотреть — а что изначально считалось задачей? Какие ставились цели? Вот если мы посмотрим на историю проекта, на историю, которая начинается де-юре в 2010 году, а де-факто — значительно раньше, то мы придём к достаточно интересным выводам и сможем вполне точно оценить то, что произошло в Риге.
История эта начиналась в момент, когда никто ещё не предполагал, что Европа, как, впрочем, и мировая экономика в целом, свалится в глобальный кризис. Наоборот, было достаточно много оптимистических прогнозов. И Европа привыкла ощущать себя локомотивом мировой экономики с некоторыми частными проблемами, от которых ничего не меняется. Это были последние годы, скажем, 2007 год. Тогда ещё Европа исходила из того, что прежние темпы экономического роста могут быть сохранены. И роль Европы в мировой экономике, а значит, и в политике, нерушима.
Однако мы с вами знаем, что подобный вопрос закрыт. Европейская экономика не развивается темпами более 1,5% по разным показателям и не будет развиваться. В этом контексте амбициозная идея интеграции огромного пространства с большим населением, имплементации европейских норм в экономике, в политике, я бы сказал — в мировоззрении, по-моему, оказалась несбыточно амбициозной.
Тем более — уже с Пражского саммита было ясно, что европейские страны сразу хотят распространить своё политическое и, конечно же, экономическое влияние на новые рынки. А страны постсоветского пространства: Украина, Молдавия, Грузия — прежде всего хотели получить финансовую помощь для своих структурных реформ. Европейские ценности кем-то признавались, кем-то нет, но это никак не было приоритетом. В результате получилась необычная ситуация. Желания сторон внешне, перед телекамерами, совпадали: хотим в Европу и Европа хочет к нам. Но за этими фразами стояло абсолютно разное понимание целей.
Теоретически, если бы Европа развивалась, как в конце70-х — начале 80-х годов, то, может быть, пара десятков или сотня миллиардов могли бы быть выделены на какие-то амбициозные программы. Но мы же с вами помним, что Европа в тылу у себя столкнулась с нерешаемыми проблемами. Это Греция, Кипр, Испания с Португалией, проблема беженцев и многое другое.
И поэтому сегодня, по большому счёту, Европе предложить странам «Восточного партнёрства» нечего или почти нечего.
Но даже то, что предложить они могут, — безвизовый въезд, который так любят обсуждать на разных саммитах, — о чём идет речь? Это безвизовый въезд с туристическими целями, научный обмен, но не рабочие визы. Люди не смогут работать. Европа уже захлебнулась в эмигрантах с юга и востока. Вот, например, Румыния и Болгария — полноценные члены ЕС. Поэтому Европе не нужны ещё десятки миллионов с Украины или из Молдавии.
ЕС демонстрирует определённую принципиальность. В Брюсселе понимают, что миллионы людей переедут через границы без визы и рассеются по Европе, занимая неквалифицированные рабочие места, но тем не менее провоцируя безработицу. Для тех, кто приехал раньше, и для коренного населения это станет проблемой. Европа неоднократно за свою историю сталкивалась с такой проблемой. И ещё одно поколение не хочет такой проблемы.
Что же касается структурных реформ, то их нет, и в Риге постарались об этом не говорить. Так же, как не говорят на разного рода траурных мероприятиях о недостатках человека, которого с нами больше нет. Проблема коррупции не решена. Устойчивость режима в политической сфере меньше, чем когда бы то ни было за всю украинскую историю в последние сто лет. И в этих условиях в Риге прошёл обмен улыбками и обещаниями. Мы видели итоговый документ — в нём нет никакой конкретики. Это декларация.
Был когда-то такой хороший советский мультик про кота Леопольда, в котором он постоянно повторял: «Ребята, давайте жить дружно». Вот это примерно то, что мы увидели в итоговой рижской декларации. И кот-то был абсолютно прав: жить дружно надо. Но на вопрос «как, на каких условиях и с какими взаимными обязательствами» ответа в принятой декларации не прозвучало. Это и есть итог - ничего из обещанного Украине, Грузии и Молдавии не дано.
В Молдавии есть с определёнными ограничениями безвизовый въезд. И понятно, почему Молдавии дали добро, а Украине нет: Молдавия в десять раз меньше. Но и это промежуточное решение оспаривается целым рядом стран внутри Евросоюза. Так что итоги Рижского саммита убедительны в том плане, что подтвердили позицию скептиков из числа экспертов, которые говорили, что ничего не получится. Ничего и не получилось.
- Судя по предварительным комментариям политиков, с представителями Азербайджана, Армении и Белоруссии возникли определённые споры. В связи с чем, на Ваш взгляд? Может ли это привести к похолоданию отношений между этими тремя республиками с одной стороны и Украиной — с другой?
- Нюансы позиций относительно России, Крыма, российско-украинских отношений — они, безусловно, существуют. Это и стало той проблемой, о которой Вы сказали.
Дело в том, что в Минске существует избирательный подход. Какие-то идеи, программы Минск готов принимать. А какие-то, не без оснований, считает для себя проблемой, угрозой, вызовом и принимать их не хочет. А европейский интеграционный продукт, европейские ценности в понимании Брюсселя выглядят как неделимое целое: или вы соглашаетесь на наши условия, или вы не можете рассуждать о вопросах евроинтеграции.
Киев пошёл по другому пути: скажите, что нужно, и мы постараемся сделать. Или будем заявлять, что мы это сделали. А Минск по такому пути идти не готов. Баку также не без оснований считает себя значимой, по крайней мере в регионе, единицей. Страной с хорошим экономическим и великолепным сырьевым потенциалом. И они более спокойно смотрят на требования по евроассимиляции.
Что же касается Армении, то ей на постсоветском пространстве не повезло больше всего. Она оказалась в уникальной геополитической изоляции и не без оснований считает своим единственным союзником Россию. В таких условиях демонстративная недружественность в отношении России никак не входит в её планы.
- Армения и Белоруссия отказались поддержать формулировку об «аннексии Крыма» в итоговой декларации, но при этом поддержали резолюцию Генассамблеи ООН о «территориальной целостности» Украины. Нет ли в этом противоречия? Что означает данная позиция, на Ваш взгляд? Это важный с политической точки зрения момент или лишь символичный?
- Противоречия здесь нет. Российская позиция заключается в том, что территориальная целостность Украины не была нарушена. Мы имеем дело с волеизъявлением, фактически с плебисцитом населения, проживающего на территории бывшей Автономной Республики Крым. И в соответствии с итогами этого плебисцита население обратилось к российской власти. А российские органы государственной власти уполномочены для решения подобных проблем, в соответствии с Конституцией. По Крыму вопроса нет.
Проблема, которая занесена в текст Декларации, скорее проблематика Юго-Востока. И мы с вами знаем, что Юго-Восток Россией юридически не признан. Что здесь Россия и Украина в какой-то степени исходят из единой позиции — нужна децентрализация. Правда, мы призываем уже начать эту работу — времени сколько прошло, а Киев ограничивается рассуждениями о децентрализации.
Крым и Юго-Восток сравнивать невозможно. Если только с той точки зрения, что до определённого момента де-юре и де-факто все эти территории входили в состав одного государства. А теперь Крым не входит туда де-юре и де-факто, а Юго-Восток не входит де-факто, однако входит де-юре.
- В декларации говорится о праве восточноевропейских стран самостоятельно определяться со своим геополитическим выбором. Это сигнал России о том, что фактически только ЕС теперь вправе воздействовать на политику стран «Восточного партнёрства»?
- Сам по себе тезис, что суверенная страна вправе решать, с кем дружить и с кем не дружить, абсолютно логичен. В этом отношении мы, как политики и российские эксперты, не отвергаем Кишинёв: вы сделали выбор, но вы несёте ответственность перед своими избирателями. Молдавия не имеет территориальной целостности. Голосование по этому вопросу, проводимое в Молдавии, более чем двусмысленный результат показывает.
И в таких условиях делается однозначный выбор: вперёд, на Запад. Хорошо, это ваше решение. Но оставьте тогда такое же право выбора, например, за Минском. Я недавно был там, общался с людьми. Могу сказать, что живут там небогато. Но в большинстве своём люди уверены в том, что геополитически, геоэкономически выбор сделан. Выбор правильный, и менять они его не будут.
- В итоговой декларации почти ни разу не упоминается напрямую Россия. Получается, что идеи восточноевропейских ястребов, в особенности литовского истеблишмента, о российской угрозе Восточной Европе не нашли отражения в итоговом документе саммита?
- Программа «ВП» на Россию не распространяется. Поэтому она и не упоминается. Можно не говорить о явлении или о проблеме, не писать и них и не думать, но это не значит, что от этого проблема исчезнет. То, что Россия, российский подход к экономическим, политическим реформам, российские практики пользуются достаточным вниманием в Закавказье и по западному периметру бывшего СССР, да и в других регионах (скажем, среднеазиатском), — это факт. Его нельзя отрицать.
То, что та красивая конфетка, предложенная Брюсселем бывшим постсоветским странам, внутри оказалась с горьким вкусом, — тоже факт.
Поэтому упомянули, не упомянули — непринципиально. Все признают, что Россия является реальным участником политического процесса, ну а бумага все стерпит. На то она и бумага.
- ЕС и страны «Восточного партнёрства» одобрили идею об очередном денежном вливании в Украину — 1,8 млрд. евро. Насколько адекватна эта сумма экономическим проблемам Украины? Сможет ли данная сумма серьёзно помочь Украине (если допустить, что она не будет разворована и будет использована целевым образом)?
- Давайте предположим, что её не растащат вообще и всё до гривны будет сохранено. И даже в этом случае эта сумма никак не решает проблемы.
Вспомним, какие суммы вливались Греции и Кипру. Но Кипр с Украиной ни географически, ни демографически не сопоставимы. Эти деньги реально пойдут на переоформление предыдущих кредитов. Ситуация, когда человек берёт один кредит, а когда подходит срок выплаты, берёт другой кредит, чтобы заплатить за первый... Чем это всё заканчивается — знают все.
- Подводя итоги — приблизил ли саммит «восточных партнёров» к членству в ЕС?
- Абсолютно нет. Саммит был заявлен давно. Отказаться от него было нельзя. Это как чемодан без ручки: нести нельзя, а бросить жалко.
- Есть ли будущее у программы «Восточное партнёрство»?
- В нынешнем виде — нет.
Само по себе словосочетание «Восточное партнёрство» может включать что угодно, вплоть до сотрудничества Монголии с Норвегией. Для Норвегии это будет тоже «ВП». И для успешного существования, на мой взгляд, необходимо несколько вещей. Для начала надо всё же определиться, какие задачи действительно решает «ВП», подумать о сотрудничестве с Россией, может быть, выработать механизм поиска совместных решений.
