Сказать, что война в Донбассе негативно отразилась на работе угледобывающих предприятий, — не сказать ничего. Многие шахты были сильно повреждены или разрушены во время боевых действий. Некоторые оказались затоплены: из-за обстрелов летом 2014 года на них не работали водоотливные комплексы. К тому же угольная промышленность лишилась дотаций из госбюджета, которыми «питалась» все эти годы. Аналитический портал RuBaltic.Ru попытался разобраться в вопросе и понять, есть ли выход из тупика.
Реформы напрашивались давно
Ситуация с углепромом в Донбассе еще более напряженная, чем с тяжелой промышленностью. Кризис наметился задолго до войны. Из-за большой глубины залегания пластов и плохих условий труда большинство государственных шахт были нерентабельны. В свою очередь, владельцы угледобывающих предприятий искусственно завышали себестоимость угля и получали щедрые дотации из государственного бюджета, которые ежегодно исчислялись миллиардами гривен.
«Украина имеет самый худший, самый тяжелый среди угледобывающих государств шахтный фонд — тонкие пласты угля, очень большие глубины залегания промышленных пластов и устаревшие технологии добычи, плохую организацию труда, — говорил в 2012 году председатель Независимого профсоюза горняков и Конфедерации свободных профсоюзов Украины Михаил Волынец. — Поэтому господдержка вроде бы и нужна. Однако ныне этот процесс утонул в коррупции. Получается замкнутый круг: без дотирования шахт очень нужная Украине отрасль погибнет, а дотирования сделали еще одним способом коррупционного выкачивания средств из госбюджета».
Так рождался миф о дотационной Донецкой области. Здесь, впрочем, надо понимать, что деньги из казны «тянули» не прожорливые дончане, а паразитирующие на топливной промышленности чиновники.
С другой стороны, государственную поддержку угледобывающим предприятиям оказывают во всём мире (за исключением тех немногих стран, где отрасль не является дотационной). И это не прихоть увязших в коррупционных схемах политиков, а насущная необходимость обеспечивать энергоносителями другие сферы промышленности.
В этом аспекте пример Донбасса показателен. Почти весь объем добываемого угля использовался как топливо для теплоэлектростанций, металлургических заводов и коксохимов, на которых держалась экономика Восточной Украины. На экспорт шла лишь небольшая доля антрацита. При этом «черного золота» всё равно не хватало — определенные марки приходилось импортировать (хотя на фоне спада производства и потребления электроэнергии в «предмайданные» годы в стране наметился рост профицита угля).
Проблема заключалась еще и в том, что выделение средств на техперевооружение предприятий отрасли ни к чему не приводило: дотации на покрытие разницы между себестоимостью добычи и ценой реализации угля постоянно росли. Ситуация была столь вопиющей, что власть не могла закрывать на нее глаза. Реструктуризация нерентабельных производств виделась единственным выходом. Кроме того, на закрытие нерентабельных шахт в государственном бюджете на 2014 год была прописана отдельная статья расходов.
Что делать с углем?
Сегодня Донецкая республика идет по пути «планомерной реструктуризации шахт». В общих чертах он напоминает программу реформ экс-президента Виктора Януковича: избавиться от убыточных предприятий и повысить эффективность работы прибыльных. Согласно постановлению Совета министров Республики от 12 февраля 2016 года, на реструктуризацию и консервацию в общей сложности должны быть переданы 22 шахты, многие из которых были разрушены во время боевых действий и к тому времени уже не вели добычу угля. Набор проблем при этом стандартный: необходимость капиталовложений и дотаций в угольную промышленность, большие задолженности по заработной плате, создание новых рабочих мест для уволенных горняков. Да и реструктуризация шахты, так или иначе, обходится недешево.
Уже во время войны Украина отказалась от «украденного» угля (до этого Киев закупал у властей ЛДНР дешевый антрацит для нужд своих теплоэлектростанций). Таким образом, шахты Донбасса лишились своего традиционного рынка сбыта, а руководство непризнанных республик оказалось перед лицом еще одной проблемы. Куда девать добытый с горем пополам уголь? Ситуация, впрочем, не безвыходная. Есть как минимум несколько вариантов.
Теоретически ЛДНР могут вообще отказаться от экспорта топлива и «привязать» углепром исключительно к собственной промышленности (металлургии, коксохимии, теплоэнергетике).
Такое решение выглядит самым «экстремальным»: оно предполагает существенное ограничение не только потенциальных возможностей угольной отрасли, но и действующих мощностей. Власти республик вряд ли на это пойдут. Куда разумнее попытаться реализовывать излишки угля за рубежом.
Первую пробную партию угля (95 вагонов) власти ДНР отправили в Россию еще в марте 2017 года — об этом сообщил глава республики Александр Захарченко. Он признался, что возникают проблемы «и со сбытом, и с определенными видами документации», но процесс переориентации угледобывающей промышленности на Россию должен был занять до трех месяцев. Однако открытым остается вопрос, нужен ли донбасский уголь стране, которая является одним из мировых лидеров по производству этого вида топлива.
Заместитель главного редактора журнала «Металлоснабжение и сбыт» Леонид Хазанов отмечает, что схема поставок энергетического угля в Россию выглядит рабочей: его можно использовать для пополнения запасов российских теплоэлектростанций. А вот с коксующимся углем ситуация сложнее. Он может быть востребован на доменных производствах в центральной и северной частях России, но из-за длинного транспортного плеча цена такого угля будет выше.
Еще один способ реализовать донбасский уголь — поставлять его в Украину под видом российского. Руководитель Антикризисного штаба ДТЭК Денис Диденко утверждает, что эта схема не работает благодаря усилиям фискальной службы Украины: «На теме того, что в Украину могут завезти уголь из Донбасса под маркой российского или импортного угля, можно поставить крест. Таможенная служба отслеживает». Впрочем, каким образом таможенники определяют происхождение угля, Диденко не поясняет. Сделать это весьма непросто, а еще сложнее доказать вину того, кто приобретает «украденное» топливо.
Так открывается возможность для поставок донбасского угля в другие страны через территорию РФ. В качестве конечных потребителей чаще всего называют Польшу и Турцию.
Об экспорте в Турцию заявляли в военной прокуратуре Украины, а польское издание Gazeta Prawna в октябре 2017 года сообщало о том, что добываемый в ЛНР уголь марки «А» попадает в Польшу. Заместитель главы Министерства угля и энергетики ДНР Анатолий Яновский также заявлял, что «основной объем транзитом через территорию России идет на экспорт». Еще более громкое заявление сделал Александр Захарченко: по его словам, власти ДНР подписали контракты «со многими странами Европы».
По ту сторону фронта
На подконтрольной Киеву территории, как ни странно, углепром тоже оказался в незавидном положении. В 2014 году отрасль по инерции еще получала щедрые отчисления из госбюджета, но в 2015‑м объем дотаций резко сократили. В перспективе Минэнерго планировало вообще отказаться от практики покрытия убытков государственных шахт. При этом в ведомстве не скрывали, что собираются пойти по стопам Януковича, реформы которого предполагали закрытие нерентабельных шахт.
Впрочем, закрытие предприятий не единственная и даже не главная проблема украинской угольной промышленности. До сих пор не ясно, что будет с шахтами, которые киевские власти планируют отдать в частные руки. Речь идет о 21 объекте, включенном в соответствующий список Министерства экономического развития и торговли Украины. Приватизацию намерены завершить к 2020 году, но эксперты неоднократно выражали сомнение в том, что удастся найти покупателей.
Таким образом, складывается патовая ситуация. У Киева нет денег даже на погашение существующей задолженности по зарплате перед горняками, не говоря уже о содержании убыточных предприятий, и нет возможности «сбагрить» их кому-нибудь другому.
О положении горняков на подконтрольной Киеву территории красноречиво свидетельствуют их «голодные бунты», сообщения о которых появляются с завидной регулярностью. Один из самых громких случаев последнего года — забастовка шахтеров ПАО «Лисичанскуголь». Работники шахты имени Капустина в июле рассказали о том, что задолженность по зарплате на предприятии тянется с 2015 года, а вместо полноценной оплаты труда они получают жалкие подачки в размере ста гривен.
Уже в этом месяце появилась новость о забастовке шахтеров ГП «Селидовуголь». 21 февраля на своей странице в Facebook Михаил Волынец написал, что горняки в помещении Министерства угля и энергетики Украины объявили бессрочную голодовку.
Что делать с шахтерами, которые потеряют рабочие места вследствие реструктуризации, Киев тоже не знает. Предложения поступают весьма бредовые. «Кроме переквалификации, для шахтеров планируют открыть предпринимательские курсы и даже выделить небольшие гранты на открытие бизнеса, — сообщает “24 канал”. — Часть средств готовы дать британские и немецкие посольства. Однако программа уже полгода как “зависла” на рассмотрении в Министерстве энергетики».
В заключение
В советское время Донбасс называли «всесоюзной кочегаркой», намекая на неиссякаемые запасы угля в Донецком бассейне и его значение для экономики СССР. Но за годы независимости Украины это определение окончательно перестало соответствовать действительности. В этом и стоит искать корень проблемы.
«Незалежной» с ее хилой экономикой мощнейший донбасский углепром оказался не нужен. Украинские власти хоть и демонстрировали желание избавиться от него, но решительных действий не предпринимали, следуя принципу «после нас хоть потоп».
В результате проводить реформы пришлось под залпы тяжелой артиллерии. Впрочем, реформами это назвать трудно: пока речь идет только о закрытии предприятий. Украина отчетливо демонстрирует, что у нее нет стратегического видения развития угольной промышленности. Есть ли оно у ЛДНР, покажет время.
Пока что власти республик преисполнены оптимизма. В прошлом месяце министр доходов и сборов ДНР Александр Тимофеев заявил, что «угольная отрасль из дотационной перешла в прибыльную, как и электроэнергия». Но последствий этого «перехода» местные жители явно не ощущают.
