Отношения России и Беларуси омрачились острым нефтяным кризисом, на фоне которого Александр Лукашенко обновил правительство республики. Есть ли связь между этими событиями? Собирается ли новый премьер-министр ослабить влияние российского рубля? Как развивается проект Союзного государства РФ и Беларуси? На эти и другие вопросы аналитическому порталу RuBaltic.Ru ответил заместитель председателя РОО «Белая Русь» по проектной деятельности и связям с общественностью Александр ШАТЬКО.
— Г-н Шатько, хотелось бы начать нашу беседу с темы, которую сейчас активно обсуждают: назначение нового правительства в Беларуси. Кого на кого поменяли и почему это важно?
— Это ожидаемая ситуация. После президентских выборов все ждали смены правительства, но оно не менялось. Президент сказал, что есть много задач, которые были «нарезаны» до выборов, и не было смысла проводить ротацию на этом этапе.
Что произошло сейчас? Я думаю, что отчасти случившееся связано с усталостью самого правительства. Многие там работали по 15 лет, у них уже «замыленный» взгляд. К тому же для выхода на новый этап развития сегодня требуется целый ряд радикальных решений.
Здесь нужно особо подчеркнуть промышленную специфику малых городов: у нас там много крупных предприятий, заводов, которые в прошлом работали на Советский Союз, но каким-то образом сумели сохраниться. Сегодня они нуждаются в модернизации, какие-то — в реструктуризации. Никто не решается запускать эти процессы, ведь ситуация непростая. Люди потеряют работу, если предприятие реструктуризируют. Следовательно, нужно создавать новые рабочие места. Такая команда была дана, хотя не везде она работает. Не все задуманное президентом воплотилось в жизнь.
Смена правительства в данном случае — это его омоложение.
Правда, на пост премьер-министра пришел, наверное, не тот человек, которого ждали. Но он опытный руководитель, хороший финансист и просто хороший человек. Мы к нему замечательно относимся, он член нашего общественного объединения «Белая Русь». И мы поддерживаем смену правительства. Это не значит, что прежние люди уйдут в небытие; скорее всего, просто изменятся их уровень и сфера деятельности.
— То есть это не просто перестановка кадров? Перед новыми людьми стоит задача решительно реформировать экономику?
— Вообще, президент против глобального реформирования. Он выступает за изменение экономических векторов. Как изменить экономику? Превратить существующие предприятия в конфетные фабрики или что-то подобное? Нет, конечно. Сегодня уже найдены надежные источники сырья, рынки сбыта продукции. Все это просто нужно развивать. Но для развития не хватает, возможно, смелости или чьей-то воли. Именно поэтому президент делает ставку на молодое поколение.
— Что Вы подразумеваете под «изменением векторов»? Некоторые полагают, что новое правительство намерено ослабить российское влияние в Беларуси. По крайней мере, в сфере экономики — отвязать ее от российского рубля.
— Нет, от российского рубля никто не откажется и менять российский вектор никто не будет. Причина проста: наша экономика слишком тесно связана с экономикой РФ.
Хотя есть статистика (возможно, она лукавая), согласно которой на долю Евросоюза приходится 56% нашего товарооборота, а на долю России — всего 32%. То есть со странами ЕС и с азиатским регионом у нас уже установлены мощные экономические связи. С Россией же возникают небольшие «терки».
Один из примеров — Гомельский химический завод, на модернизацию которого выделили кредит приблизительно в три миллиарда. Когда модернизация была почти закончена, российские компании начали «выдавливать» это предприятие с рынка и предлагали купить его за полтора миллиарда. Вокруг завода разразилась настоящая война. Это не единичный случай.
— Буржуазные разборки.
— Да, и они мешают налаживать двусторонние отношения. С другой стороны, они поучительны, в том числе и для экономики Беларуси. Есть рынок, на котором нужно воевать, который нужно завоевывать. Наш президент об этом и говорит. К большому сожалению, мы еще окончательно не пришли к пониманию рыночных отношений.
— Назначение нового правительства как-то связано с так называемым «нефтяным кризисом» в отношениях между Россией и Беларусью, о котором сейчас тоже много говорят?
— Я думаю, что на самом деле никакого «нефтяного кризиса» нет, как не было в свое время пресловутых «молочных войн». Все это — чисто информационные «раздражительные» истории.
На самом деле, большая доля акций Мозырского нефтеперерабатывающего завода принадлежит россиянам, это фактически их завод. Нефтяной скандал похож на бульканье, которое отвлекает от серьезных вещей.
— Мы помним, что проект Союзного государства России и Беларуси в 2010 году был фактически заморожен из-за осложнений в отношениях между странами. Как дела обстоят сегодня? Есть какие-то успехи в этом направлении?
— Деньги, которые вкладывались в Союзное государство, всегда работали. Не всегда они расходовались адекватно, но главная проблема заключается не в этом. Дело в том, что средства выделялись на чисто экономические нужды. В Союзном государстве нет глубоких социальных, культурных или образовательных проектов, туда не выделяются деньги. Я этими вопросами занимаюсь с 2006 года, поэтому знаю, что добиться финансирования практически невозможно.
А на самом деле работа ведется. Просто о ней никто не говорит. Эта тема то ли специально замалчивается, то ли действительно не вызывает у людей интереса.
— Вам не кажется, что проблемы Союзного государства связаны с тем, что Беларусь боится делегировать ему реальные государственные полномочия?
— Я думаю, что никто этого не боится, потому что белорусы не замахиваются на независимость. И никто из трезво мыслящих политиков не будет говорить о полной экономической независимости: у нас нет своей мощной ресурсной базы, нет углеводородного сырья. Компенсировать это мы пытаемся за счет перехода в интеллектуальную отрасль, освоения высоких технологий, электроэнергетики. Наверное, такой путь для Беларуси наиболее оптимален.
Бороться за некую независимость? У нас в сфере строительства работают в основном сербско-российские, российские компании. Заводы и другие предприятия держатся на российском капитале. Есть огромное количество учреждений и предприятий, которые завязаны на сотрудничестве с Россией. Интеграция, в самом деле, довольно плотная, и белорусы не видят смысла ломать ее.
Понимаете, мы не закатываем истерики из-за того, что «Россия нас подминает». На этом зациклены украинцы, поляки, прибалты, но не белорусы.
Да, мы ведем общую с Российской Федерацией политику. Иногда она нас обижает. Зачем? Все по той же причине: идет дележка рынка. Просто нужно понимать, что дележка происходит между частными российскими компаниями и государством Беларусь. И как ты это государство ни дави, пока им руководит такой президент, никаких глобальных уступок российскому капиталу не будет.
— Со стороны кажется, что Александр Лукашенко — очень хитрый политик. В 2014 году он фактически выступил посредником между Россией и Западом. Минск стал главной переговорной площадкой для решения украинского конфликта. Лукашенко смог извлечь из этого выгоду для своей страны?
— Минск, разумеется, не случайно был выбран переговорной площадкой. Сейчас Казахстан пытается ее перетащить, потому что украинские политики недовольны существованием Союзного государства.
Они призывают нас сделать выбор между Россией и Украиной. Но это же смешно! Как мы можем выбирать между Россией и Украиной, если мы между ними находимся?
И зачем выбирать? Мы хотим выстраивать отношения со всеми соседями.
Беларусь ведь не участвует в переговорном процессе по Украине, мы просто предоставили для этого нейтральную территорию. Ну перенесут эту площадку в Казахстан — ради Бога! По большому счету, какая разница, где будут разговаривать россияне и украинцы?
— То есть никаких преференций Беларусь от этого не получила?
— Нет, конечно. Беларусь просто хочет показать, что ей какие-то военные блоки, бряцанье оружием, вооруженные разборки не нужны. Для нас это дорогое удовольствие, ведь все подобные конфликты бьют по Беларуси. А мы и без того живем скромно, не шикуем, на многом экономим.
— В этом году состоялся знаковый визит министра иностранных дел Беларуси в Британию (да еще на фоне скандала вокруг «дела Скрипалей»). Что думаете о потеплении британско-белорусских отношений?
— Возможно, Вы другое слово подберете, когда будете писать, но я так скажу: да плевать хотела Британия на Беларусь, а Беларусь, по большому счету, — на Британию. У нас незначительный товарооборот, политические контакты тоже несущественны, и их не стоит брать за основу.
Британцы всегда на всех смотрели свысока. Для них мы — люди третьего сорта, нищета, приходящая с протянутой рукой.
Я с прошлым послом Британии в Беларуси эту тему обсуждал. Он говорит: «Ну что вы хотите? У нас королева, у вас тоже "король", а два монарха никогда не найдут общего языка». Вот такое у них понимание. Только их королевство — богатое и процветающее, оно якобы несет миру демократию, а в Беларуси — «режим». Хотя по сравнению с их «демократией» у нас вообще детский сад!
От активизации белорусско-британских контактов никто лучше жить не стал. И хуже тоже. Мы просто хотим показать, что белорусы — мирные люди, со всеми дружат и уважают позицию каждого.
— От одного белоруса мне доводилось слышать такое мнение: политическая система современной Беларуси может существовать только при одном конкретном человеке, имя которого всем хорошо известно. Так есть ли Беларусь после Лукашенко? И какой она будет?
— Я хочу такой пример привести: на заре прихода к власти Лукашенко у нас начались резкие изменения. Я тогда был директором учебного заведения, и меня начали отчитывать: дескать, трава не покошена, деревья не так растут, здание не так покрашено, цветочных клумб нет. Мы тогда сильно возмущались, ведь дело было в 1990-х. Какие клумбы! Тут бы мела найти, чтобы урок нормально провести. Но вышло несколько указов, и чистота, порядок, внешняя дисциплина стали критериями оценки работы каждого руководителя. Со временем указы ушли в небытие, а дружеское соревнование «у кого лучше» осталось. Стремление к чистоте и порядку стало частью внутренней культуры.
У белорусов есть привычки, есть настрой, есть выработанный за последние двадцать лет менталитет. Я не думаю, что в Беларуси сложится революционная ситуация, даже если уйдет наш лидер. На улицы выйдет, возможно, полторы тысячи человек, которым хочется протестовать.По чьим-то меркам мы живем небогато, но все сыты, обуты и одеты. У белорусов, в целом, есть возможность отдыхать за границей и покупать автомобили. Кстати, на старье практически никто не ездит. Найти у нас машину, выпущенную больше десяти лет назад, становится проблематично. Показательно, не так ли? Поэтому глобальных перемен никто не хочет.
