Недавно на Украине появилась должность уполномоченного по защите государственного языка, на которую Кабинет министров назначил филолога Татьяну Монахову. Из уст первого «шпрехенфюрера» уже прозвучало несколько резонансных заявлений, в том числе анонс предстоящей украинизации Донбасса «усиленными методами». Ее, видимо, не интересует, что по действующему законодательству Киев гарантирует отдельным районам Донецкой и Луганской областей (ОРДЛО) право свободного использования русского языка. На этом простом примере можно наглядно продемонстрировать, как Украина выполняет взятые на себя обязательства.
В Минских соглашениях есть несколько пунктов, которые Киев наотрез отказывается выполнять. Но право на языковое самоопределение к ним не относится. По крайней мере, команда Зеленского не заостряла на этом внимания. Приближенные к президенту люди даже заявляли, что русскому языку в Донбассе стоит предоставить статус регионального.
А что по факту?
На должность «шпрехенфюрера» ставят женщину, которая поддерживает украинизацию «методом кнута». Причем один и тот же «кнут» она собирается использовать как на «материковой» Украине, так и в Донбассе.
«Там существует проблема фактического отсутствия государственного языка в тех публичных сферах, которые предусмотрены законом, — сетует Монахова. — И, очевидно, мы будем разрабатывать целую стратегию мер — гуманитарных, культурных. Нужно людей не только штрафовать, а еще и мотивировать переходить на украинский язык».
Выражение «не только» подразумевает, что штрафовать русскоязычных жителей мятежных регионов все-таки необходимо.
А как иначе? За последние пять лет они привыкли, что никто не заставляет использовать «мову» в публичных сферах. Таких одними пряниками не перевоспитаешь — нужен кнут!
Симптоматично, что Татьяна Монахова, будучи послушной чиновницей, постоянно апеллирует к закону. На вопрос об отношении к региональному статусу русского языка она ссылается на 10 статью Конституции, в которой украинский язык закреплен как единственный государственный. Аргумент довольно странный, поскольку концепция региональных языков этой статье нисколько не противоречит.
Но раз уж госпожа «шпрехенфюрер» так дотошно следит за соблюдением буквы закона, ей бы не мешало вспомнить нормы действующего закона об особом статусе Донбасса. Там сказано, что государство в лице органов местного самоуправления способствует использованию русского языка в сфере образования, в средствах массовой информации, в судопроизводстве и других публичных сферах.
Подчеркнем: не допускает использование, а именно способствует ему! Как с этой нормой соотносится стремление Татьяны Монаховой штрафовать жителей ОРДЛО за русский язык?
С другой стороны, винить «мовного» омбудсмена не стоит. Она не виновата, что стала чиновницей государства, в котором сформирована весьма специфическая правовая культура. Здесь нормальной считается ситуация, когда одинаковую юридическую силу имеют два взаимоисключающих и противоречащих друг другу закона.
К примеру, закон об особом статусе Донбасса сосуществует с законом о реинтеграции Донбасса, перечеркивающим Минские соглашения. Или с законом «Об обеспечении функционирования украинского языка как государственного», где вместо права на языковое самоопределение жители Донбасса наравне со всеми остальными гражданами Украины получают тотальную украинизацию.
Что в этой ситуации делать новоиспеченному «шпрехенфюреру»? Выбирать тот закон, который ей больше нравится.
Учитывая, что ни одному «свидомому» гражданину особый статус Донбасса не нравится, выбор очевиден.
Совсем недавно Верховная рада открыла еще одно правовое ноу-хау: оказывается, в тексте принимаемого закона можно ссылаться на другой закон, который уже не действует. Коллизия возникла, когда украинский парламент после встречи лидеров «нормандской четверки» продлил еще на год особый статус Донбасса. А потом выяснилось, что перечисленные выше языковые нормы в нем «привязаны» к так называемому закону Кивалова — Колесниченко.
Именно его Верховная рада попыталась отменить сразу после государственного переворота в феврале 2014 года, но исполняющий обязанности президента Александр Турчинов отказался подписывать решение парламента. Хотя по факту этот закон не исполнялся, он формально действовал во время подписания Минских соглашений. Лишь в феврале 2018 года его отменил Конституционный суд, а уже в этом году Порошенко успел «протащить» через парламент предыдущего созыва новый языковой закон. Но старый по-прежнему упоминается в законе об особом статусе Донбасса. Никого из украинских парламентариев это не смущает.
Картина весьма показательная: Украина гарантирует жителям ОРДЛО развитие и свободное использование русского языка в соответствии с законом, который уже утратил силу.
Как тут не вспомнить классика (мэра Днепра Бориса Филатова): «Обещайте мразям все, что угодно, вешать будем потом»?
Даже по поводу обещаний украинская сторона сильно не заморачивается. В самом деле, какой смысл корпеть над проработкой закона, если он не имеет реальной правоприменительной практики? И вряд ли будет иметь.
Удивительно, но в «капкан» государственной языковой политики угодил лично Владимир Зеленский.
Однажды он выступил с инициативой создать международный украинский телеканал на русском языке вещания. Потом выяснилось, что закон этого не позволяет — телевизионные квоты на украинский язык достигают 90%.
В следующем году правительство собирается запускать отдельный канал для вещания на «оккупированной» территории. Деньги под это выделены. Непонятно только, как обойти закон о языке. Судя по всему, полностью русскоязычный телеканал для жителей Донбасса будут подводить под систему государственного иновещания…
Недавно основы языковой политики Киева раскритиковала комиссия Совета Европы «За демократию через право» (Венецианская комиссия). Эта же организация в свое время пела хвалебные оды закону Кивалова — Колесниченко, а принятие нового документа она призывает отложить до лучших времен.
«Имплементация закона о государственном языке без законодательных рамок для защиты языковых прав нацменьшинств может привести к дискриминации людей, которые к ним относятся», — отмечается в заключении западных экспертов.
Разработать эти законодательные рамки попытался директор Украинского института анализа и менеджмента политики Руслан Бортник. Но он признается, что задача перед его командой стоит непростая.
Что можно прописать в законе о защите языковых прав нацменьшинств, если основной языковой закон эти права попросту отнимает?
