Лидеры Евросоюза безуспешно пытаются выработать программу борьбы с экономическими последствиями пандемии коронавируса. Ожидается, что окончательное решение будет выработано на виртуальном саммите 23 апреля. Эмоциональный спор между апологетами финансовой дисциплины и сторонниками выпуска так называемых «коронабондов» предвещает возобновление дискуссии о «Европе разных скоростей», которая активно велась несколько лет назад. Восточноевропейским лимитрофам вроде стран Прибалтики это не сулит ничего хорошего.
По оценкам Международного валютного фонда, в этом году мировая экономика провалится в рецессию и сократится на 3%. Из больших игроков избежать сокращения ВВП удастся только Китаю, который по итогам года должен показать скромный, но все-таки рост (+1,2%).
Куда хуже обстоят дела у традиционных конкурентов Поднебесной: 5% потеряет Япония, 6% — Соединенные Штаты.
А труднее всего придется Евросоюзу — его экономика просядет на 7%.
Никто в ЕС не оспаривает тезис о том, что ликвидировать последствия предстоящей катастрофы нужно единым фронтом. Но подходы у каждого свои.
Сегодня европейские лидеры условно разделились на два лагеря: одни выступают за сохранение финансовой дисциплины и выделение весьма скромных средств на нужды стабилизации экономики, другие хотят буквально «залить» еврозону деньгами.
Предварительно министры финансов стран ЕС согласовали пакет экономической помощи в 540 миллиардов евро. Из них 100 миллиардов должны быть направлены на льготные займы гражданам, которые из-за эпидемии коронавируса потеряли доход, 200 миллиардов — на кредиты бизнесу и 240 миллиардов — на кредитную поддержку конкретных государств.
Объем средств действительно рекордный, но в долгосрочной перспективе их наверняка не хватит.
Рим и Мадрид противопоставляли этому плану идею выпуска «коронабондов» — общеевропейских облигаций, которые будут стимулировать восстановление наиболее пострадавших экономик содружества: итальянской и испанской.
На переговорах министров финансов ее отклонили, но южане борьбу прекращать не собираются. По данным газеты El Pais, председатель правительства Испании Педро Санчес в ходе предстоящего саммита предложит создать фонд в размере 1,5 триллиона евро, который будет финансироваться за счет общеевропейского бессрочного долга. По сути, речь идет о все тех же «коронабондах».
С еще не озвученной инициативой Санчеса перекликаются слова комиссара ЕС по экономике Паоло Джентилони: он считает, что для поддержки здравоохранения и бизнеса Европе понадобится еще как минимум один триллион евро.
Если описывать происходящее в максимально простых категориях, то большой европейский спор о методах преодоления «коронакризиса» можно назвать борьбой капиталистического и коммунистического подходов.
Тандем Италии и Испании борется за воплощение марксистского принципа: «От каждого по способностям, каждому по потребностям».
Или же концепции Шарикова из «Собачьего сердца»: «Взять все, да и поделить». Взять большой долг для поддержки самых слабых экономик ЕС и поделить его между всеми странами.
Будучи лидером европейского блока, Германия не может полностью отказаться от помощи своим утопающим товарищам. Но иметь статус гегемона, как замечает депутат Бундестага Вальдемар Гердт, на самом деле означает быть дойной коровой.
Бремя европейских экономических проектов ложится главным образом на немцев, а после Брексита оно станет еще тяжелее.
Спасение Греции, Португалии, Ирландии и Кипра во время кризиса десятилетней давности тоже можно записать в заслуги ФРГ. Тогда речь шла о сотнях миллиардов евро, а коронавирус — это, как выясняется, болезнь на полтора триллиона.
Какими бы ни были механизмы финансирования фонда по борьбе с последствиями эпидемии, самый большой вклад сделает Германия. А «выхлоп» для нее будет минимальным, поскольку со смертельно опасной болезнью правительство Меркель борется гораздо эффективнее, чем тот же Педро Санчес или премьер-министр Италии Джузеппе Конте.
Формула общеевропейской борьбы с коронавирусом и его последствиями безальтернативна: деньги из карманов налогоплательщиков экономически развитых государств (прежде всего Германии) будут уплывать к тем, кто больше всего в них нуждается.
И это вполне соответствует концепции «единой Европы», которую долгие годы отстаивали сами немцы. Однако несколько лет назад ситуация начала меняться. Неудачный эксперимент Меркель, обернувшийся миграционным кризисом, британский референдум по выходу из ЕС, победа на президентских выборах в США Дональда Трампа — все это заставило авторитетных европейских политиков заговорить о неоднородности самого успешного интеграционного объединения в мире.
Особенно активной дискуссия была в 2017 году. «История последних лет показала, что в ЕС и дальше будут существовать различные скорости, что не все непременно будут участвовать в тех или иных интеграционных шагах», — говорила тогда сама Меркель.
Позицию канцлера ФРГ поддержал тогдашний президент Франции Франсуа Олланд: «Евросоюз, включающий в себя 27 стран, больше не может быть однородным. Продолжительное время идея дифференцированной Европы с различными скоростями и четкими темпами прогресса вызывала много сопротивления. Но сегодня такая идея необходима. Иначе Европа взорвется».
Преемник Олланда — Эммануэль Макрон — также зарекомендовал себя приверженцем «Европы разных скоростей», в которой особое место отводится франко-германскому ядру. Хотя отношения с Меркель у него складываются не лучшим образом. Более того, в споре Севера и Юга о методах борьбы с коронавирусом Макрон занял сторону последнего. По мнению президента Франции, у ЕС нет другого выбора, кроме как пойти по пути выпуска общеевропейских облигаций для помощи наиболее пострадавшим странам. Об этом он заявил Financial Times, а другое авторитетное издание — The Daily Telegraph — пишет о стремлении Макрона возглавить блок южных и средиземноморских стран, чтобы, опираясь на него, перенять у бабушки Меркель статус неформального лидера ЕС.
Как бы то ни было, политические интриги не отменяют того факта, что эпидемия коронавируса способствует активизации дискуссии о Европе разных скоростей.
По большому счету, она уже идет. Нежелание Германии, Голландии, Бельгии и других стран выпускать «коронабонды» — это бунт против идеи «единой Европы», которая единой так и не стала. В ней по-прежнему есть центр и периферия, богатые и бедные, доноры и иждивенцы. По-прежнему кому-то приходится платить за иллюзию единства, причем суммы со временем становятся все больше и больше.
Восточной Европы эта тема тоже касается. В Польше и Прибалтике очень болезненно реагируют на упоминания о «разных скоростях».
Оно и понятно.
Если ЕС откажется от своего «единства» и официально утвердит некий «табель о рангах», то страны вроде Литвы, Латвии и Эстонии станут самыми «низкосортными».Хотя дело тут не в имидже, а в финансировании, которое прибалтам в новой финансовой программе на 2021–2027 годы и так собирались урезать. А ведь это было до сильнейшего за 100 лет экономического кризиса, который, по прогнозам МВФ, сильнее всего будет бить по Европе.
