15 и 18 мая отмечаются Международный день семьи и Международный день музеев. Сохранение исторической памяти и культурного наследия является одним из важнейших приоритетов в области гуманитарной политики Союзного государства России и Беларуси.
Среди них поддержка института семьи остается в фокусе особенно пристального внимания. Семья — первичная ячейка общества, основа любой социальной конструкции. Именно семья отвечает за непосредственное воспроизводство общества в самом непосредственном, физическом смысле этого слова, ведь общество — это люди, а не будет людей — не будет и общества.
Кроме того, в семье человек получает первичный опыт социализации. Семья является хранителем культурных ценностей и национальных традиций. Именно семейное воспитание обеспечивает преемственность поколений и непрерывность культурно-исторического процесса.
У человека как у биологического вида нет жестко запрограммированной модели семейных отношений, поэтому семья на протяжении истории существенно видоизменялась. Это могли быть и крупные родовые сообщества, включающие большое количество родственников, и малая нуклеарная семья, господствующая сегодня в России и Беларуси.
Кроме того, биологически человек предрасположен (опять же, не строго) к моногамной модели отношений. Это обусловлено сложным и болезненным процессом родов у женщин, а также крайне растянутым периодом детства (по этому показателю человек является рекордсменом среди млекопитающих), что в конечном счете требует активного участия обоих родителей в процессе заботы о потомстве, а значит, предполагает формирование устойчивой долгосрочной пары.
Модель демографического воспроизводства также менялась на протяжении веков. Для обществ аграрной эпохи была характерна многодетность, когда на семью приходилось по 6–7 детей. Обуславливалось это как отсутствием средств контрацепции, так и высокой детской смертностью.
С развитием медицины и гигиены высокую детскую смертность удалось преодолеть, и рождаемость начала снижаться. Этому способствовало и изменение социальной роли женщины. В аграрную эпоху многодетная мать оказывалась полностью привязана к собственному домохозяйству, ведением которого и ограничивалась ее социальная активность. Предполагалось, что какие-то иные социальные роли за пределами семьи не соответствуют женской природе.
В новое время развернулась борьба за права женщин, которая сместила их ценностные приоритеты с семьи и воспитания детей на карьеру и личностную самореализацию.
Более того, на Западе постепенно обозначилась другая крайность, когда дети стали восприниматься если не как обуза, то как дело второстепенное по сравнению с карьерными вопросами.
Гедонистическая и потребительская мораль также не благоприятствовала деторождению. Принцип «живи для себя», инфантильный отказ от ответственности за ближнего фактически противоречили самой идее рождения и воспитания детей. В крайних формах это привело к появлению такого уродливого явления, как идеология чайлдфри.
Вследствие этих изменений на Западе в глубоком кризисе оказался и сам институт семьи. Браки стали заключаться существенно позже, и многие из них — быстро распадаться. Опять же, в условиях воинствующего индивидуализма семья стала восприниматься как ненужный атавизм прошлого, выросло число убежденных холостяков и холостячек.
Как ни странно, поспособствовал этому и общий рост уровня жизни. Если раньше семья и род обеспечивали выживание своих членов, то современный человек вполне в состоянии удовлетворить все свои потребности самостоятельно.
Пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений также ведет к деградации традиционной семьи.
Следствием всех этих изменений стало то, что, казалось бы, наиболее благополучные в социально-экономическом смысле страны демонстрируют рекордное падение рождаемости, зачастую ниже уровня простого воспроизводства.
Общества Беларуси и России в среднем значительно более консервативны, чем западные, и «прогрессивные» веяния оттуда приходят к нам с большим запозданием.
Тем не менее демографический переход к нуклеарной малодетной семье с уровнем рождаемости «один-два ребенка на семью» у нас произошел еще в советский период.
Социальные катаклизмы 1990-х годов привели к тому, что резко возросший уровень смертности перекрыл рождаемость, и началась депопуляция.
В Беларуси устойчивая депопуляция идет с 1994 года, и за это время страна потеряла более 1 миллиона человек или 10% населения. Это несравненно ниже аналогичных показателей стран Прибалтики, где уровень депопуляции составляет 20–30% и усугубляется отъездом населения в более развитые страны ЕС, а также бегством русских от местных этнократических властей. Тем не менее и в Беларуси тенденция не может не внушать тревогу. В последние три года депопуляция затронула даже Минск, который до этого уверенно рос за счет миграции из регионов.
В России ситуация более неоднородная. Есть регионы, испытывающие острую депопуляцию за счет высокой смертности и отъезда населения в другие регионы. Крупные города и столицы, напротив, растут, в основном за счет притока мигрантов. Естественный прирост населения сохраняется лишь в ряде национальных республик, в основном мусульманского Кавказа. Кроме того, удалось нарастить численность населения за счет присоединения новых регионов.
Демография остается, пожалуй, одной из главных проблем и угроз для Союзного государства. Стимулирование рождаемости невозможно без поддержки семьи и материнства, пропаганды традиционных ценностей и изменения общественной морали в пользу семьи и детей как главного жизненного приоритета взрослых мужчин и женщин.
Всеволод Шимов, советник президента Российской ассоциации прибалтийских исследований, старший научный сотрудник Центра белорусских исследований Института Европы РАН
