В эти дни 20 лет назад Молдова была в шаге от урегулирования Приднестровского конфликта. Но в последний момент подписание документа, вошедшего в историю как «меморандум Козака», сорвалось по инициативе США. Какие противоречия были на тот момент между двумя берегами Днестра? Какие перспективы открывались бы перед объединенной Молдовой? На эти и другие вопросы в интервью RuBaltic.Ru ответил директор Института социально-политических исследований и регионального развития (Тирасполь), доцент Финансового университета (Москва), экс-заместитель министра иностранных дел Приднестровской Молдавской Республики Игорь ШОРНИКОВ.
— «Меморандум Козака» являлся соглашением, которое принципиально противоречило интересам Запада в регионе и вызывало яростное противодействие. Насколько велика была вероятность подписания этого документа?
— Миссия Дмитрия Козака была весьма неординарной мерой со стороны Москвы, последней, где-то даже отчаянной попыткой урегулировать конфликт до того, как в регион по-настоящему войдут США.
Стоит напомнить предысторию этой миссии.
После 1999 года, когда с геополитической точки зрения с Югославией было практически покончено, Вашингтон сфокусировал внимание на постсоветском пространстве. Россия в то время была связана обязательствами об ограничении обычных вооружений в Европе (ДОВСЕ), а еще в одностороннем порядке обещала до конца 2002 года вывезти свое оружие из Приднестровья.
Однако позиция Тирасполя, обеспокоенного собственной безопасностью, сорвала эти планы. Половина вооружений уже была вывезена, когда приднестровская сторона вдруг отказалась выпускать новые эшелоны. Поводом стали санкции ЕС, наложенные на руководство республики по инициативе молдавской стороны в марте 2002 года. Ситуация с приостановкой вывоза военных грузов обеспокоила Вашингтон.
Вскоре наш регион посетил спецпредставитель США по конфликтам в Евразии Рудольф Перина, выступивший с поддержкой идеи федерализации Молдовы, рассчитывая, видимо, подтолкнуть этим Тирасполь к возобновлению трансфера российских вооружений.
Сроки вывоза были отодвинуты для России на год — до конца 2003-го.
В декабре 2002 года президент Молдовы Владимир Воронин посетил Вашингтон, а в январе 2003-го — Москву. Сразу после возвращения из столицы РФ он выступил с инициативой о федерализации Молдовы, которая должна была произойти по итогам выработки совместной с Тирасполем новой Конституции.
Сроки установили жесткие: к августу 2003 года Конституция должна была быть готова, чтобы осенью стороны конфликта успели принять этот документ в парламентах и положить конец замороженному конфликту. Это автоматически снимало препоны для вывоза российских вооружений из региона, а значит, должно было устроить и Москву, и Вашингтон.
Как мы помним, работа совместной Конституционной комиссии с самого начала не заладилась, сроки не выдерживались, молдавская сторона, казалось, передумала строить федерацию с Приднестровьем.
Спасти ситуацию должен был Дмитрий Козак. В августе он прибыл в наш регион.
Выяснив позиции Кишинева и Тирасполя, он снизил планку требований, предложив подписать Меморандум об урегулировании, в котором определялись параметры будущего государства. Сложнейший документ был подготовлен в рекордные сроки. Свои подписи на каждой странице поставили и Владимир Воронин, и Игорь Смирнов. Они оба считали, что идут на чрезвычайные уступки, и опасались, что собственное общество их осудит, когда узнает об условиях урегулирования. Соглашение готовилось в секрете.
17 ноября готовый документ был представлен в ОБСЕ, и ни одна западная держава не высказала ни единой претензии. Только в ночь на 25 ноября — прямо накануне подписания — Воронина стали осаждать западные дипломаты с требованиями отказаться от уже парафированного им Меморандума.
Так что вероятность подписания все же была. В тот момент все зависело от политической воли президента Воронина.
Российская сторона явно рассчитывала, что молдавский президент станет действовать в национальных интересах своей страны. Однако у американцев, видимо, нашлись более веские аргументы.
Подписание было сорвано, но и вывоз российских боеприпасов с тех пор не возобновился. Молдова не обрела целостность, а Россия застряла в регионе на десятилетия, связанная обязательством гарантировать безопасность Приднестровья вплоть до окончательно урегулирования конфликта.
— Для официального Кишинева подписание этого документа означало восстановление целостности страны и распространение определенных властных полномочий на Приднестровье. А как это выглядело с левого берега Днестра?
— Построение полноценной федерации в тот период рассматривалось приднестровской стороной как вполне приемлемый вариант урегулирования. Приднестровцы хотели лишь безопасности и равноправия. Создание федерации, в которой права ее субъектов были бы равны, должно было обеспечить реализацию гражданских прав и свобод жителям ПМР.
Но Молдова не хотела равноправия, потребовав создания ассиметричной федерации, в которой Приднестровью отводилась роль субъекта, а Кишинев брал на себя функции федерального центра. Это выглядело как откровенное хамство.
Тем не менее под влиянием России Тирасполь пошел на максимальные уступки, и в Меморандуме был закреплен молдавский вариант.
— Известно, что тогдашний лидер Приднестровья Игорь Смирнов также противился подписанию этого документа и был рад, что оно сорвалось не по его вине. Почему он был против и что терял Тирасполь в этом случае?
— Его ликование по поводу срыва Меморандума понять можно — именно на нем лежала ответственность за тяжелый для Приднестровья компромисс. За годы переговоров он хорошо изучил повадки Кишинева и не сомневался, что приднестровская сторона будет обманута.
Так же, как была обманута Гагаузия, которая в 1994 году согласилась на условия Молдовы.
Он объяснял это Дмитрию Козаку, рассказывал о молдавских «технологиях» ухода от собственных обязательств. Шли очень напряженные дискуссии. И когда российский представитель так скоро сам столкнулся с кишиневским вероломством, он наверняка вспомнил все, что ему говорил Смирнов.
Поэтому неважно, что теряло Приднестровье на бумаге, важно, что стало бы происходить после подписания документа на практике потом. Кишиневу верить было нельзя, только строгая система внутренних сдержек и противовесов с международными гарантиями сохранения той формы государственности могла позволить надеяться на обеспечение прав и свобод приднестровцев.
— Какова Ваша оценка этого документа, насколько он мог обеспечить политическое урегулирование Приднестровского конфликта?
— Дело в том, что документ предполагал достаточно длительные сроки для притирки двух сложившихся де-факто государств в рамках одной федерации под международным контролем. Это позволяло надеяться, что внутриполитический процесс привел бы к тому, что стороны постепенно научились бы находить взаимоприемлемые решения.
Кроме того, предполагалось, что объединенная Молдова получит внушительные инвестиции от России, а также списание всех долгов. Это должно было стимулировать рост экономики.
Люди точно стали жить бы лучше и наверняка связывали бы свое благополучие с новой формой государственности. Это могло работать на укрепление региональной стабильности. Так что шанс на долгосрочное политическое урегулирование, безусловно, был.
— Ваше мнение — почему сорвалось подписание «меморандума Козака»?
— Допускаю, что после изучения итогового документа Вашингтон осознал, что в геополитическом плане завоевание им Молдовы оттягивается лет на 15-20, а может, и вообще отменяется. И что Россия остается в регионе модератором политических процессов.
Напомню, что в те времена Москва еще соглашалась на статус региональной державы, отвечающей за основную часть постсоветского пространства в системе однополярного мира. Но оставлять Россию даже в таком качестве в планы Вашингтона явно не входило.
Для того, чтобы предотвратить неудобные для США сценарии, и было найдено «слабое звено» в лице молдавского президента.
Конечно, Запад тогда подставил Воронина по полной программе. Но он должен был что-то получить за эту «услугу». Возможно, «наградой» стало сохранение ПКРМ и президента у власти в Молдове еще на один срок.
— Каков был бы путь дальнейшего развития Молдовы в случае подписания «меморандума Козака»?
— Молдове пришлось бы пройти через череду внутриполитических потрясений. Политический класс страны явно тогда не был готов трансформировать себя под новые условия. Дело ведь не только в приднестровцах, которые должны были обрести полноту прав. За ними подтягивались гагаузы. А еще оставались русскоязычные жители, которых к тому времени вытеснили из молдавской политики.
Изменение баланса сил привело бы молдавскую политическую систему к мощной бифуркации, которая ко всему прочему протекала бы в поле влияния России.
У прорумынских националистических элит Молдовы не оставалось шансов на выживание, им пришлось бы либо уйти, либо перекраситься. Перспектива для них безрадостная, оттого они до сих пор так нервно реагируют на одно только слове «федерализация».
При хорошем сценарии Молдова могла бы превратиться в успешное и благополучное государство. При плохом все вернулось бы к замороженному состоянию.
