В Интернете «завирусилось» видео, на котором приехавшая в Одессу женщина в хамской манере и с нецензурной бранью критикует жителей города за то, что они «даже не стараются» перейти на украинский язык. Это неудивительно, ведь «южная Пальмира» остается одним из ключевых центров пассивного антибандеровского сопротивления на территориях, подконтрольных киевскому режиму. Почему так получилось и надолго ли хватит сил у одесситов терпеть притеснения украинских националистов?
На днях в Интернете появилось весьма примечательное видео, быстро ставшее вирусным и попавшее на страницы украинских изданий. Некая приезжая женщина жалуется на то, что Одесса ее «разочаровала».
«Одесса вообще не переходит на украинский язык. Вот вообще не переходит. Если мы идем по Киеву и идут люди, они, даже если как-то между собой разговаривают по-русски, то когда обращаются к другому, третьему лицу, они все переходят на украинский. Тут покупаю кофе в киоске: говорю, мне, пожалуйста, один кофе, а они со мной говорят по-русски, и даже не пытаются перейти… Это касается также работников отеля, и так далее… Они даже не стараются», — сокрушается «блюститель мовы».
Также она заочно назвала встреченную на пляже женщину «дурой» за то, что та при ней с кем-то разговаривала о Пушкине и о мире. Автор видео с возмущением заявила, что компании, ведущие подобные «крамольные» речи, встречались ей в Одессе постоянно.
«Что еще вам надо, чтобы понять, что нельзя разговаривать по-русски? Пушкина улица так и осталась… Екатерининская так и осталась… Я понимаю, что это дело времени, но… Вот, пожалуйста, идет молодежь, они все разговаривают по-русски», — констатировала оскорбленная в лучших националистических чувствах гостья города.
Свое выступление дама «сдабривала» порцией мата в адрес одесситов и великого поэта.
Речь «туристки» — типичное рассуждение оккупанта-колонизатора, полное презрения к «аборигенам» и желания растоптать и переломать все вокруг себя.
Ситуация, конечно, малоприятная, но можно отметить один комический момент.
Украинский язык для создательницы видео явно не родной. Она стремится на нем разговаривать, но постоянно путает речевые конструкции, и у нее даже нет говора, характерного для тех, кто общается на «мове» с детства. Скорее всего, это русскоязычная киевлянка, учившая украинский в школе, а теперь с надрывом пытающаяся говорить на нем «в быту».
«Мова» для нее — не органичная часть ее личности, а отчаянная попытка обрести образ, который отличал бы ее от тех, кого она считает «людьми второго сорта». Вот только в глубине души именно таковой она, судя по всему, ощущает себя сама. И это страшно. Из таких вот «кадров» с ярко выраженными этнокультурными комплексами получаются самые жестокие нацистские коллаборационисты.
Автор видео совершенно искренне ненавидит всех — от девушки в кофейном киоске до проходящей мимо русскоязычной молодежи. Судя по ее эмоциям, был бы у нее в руках пулемет, она бы расстреляла оказавшихся у нее на дороге подростков без малейших угрызений совести.
И все же как Одесса еще умудряется давать такой повод для возмущения «профессиональным патриотам» Украины и не сдаваться?
Ответ на этот вопрос нужно искать в первую очередь в прошлом.
Современные украинские фальсификаторы пытаются выводить историю Одессы из некоего литовского поселения Коцюбеев. Но факт его существования уже давно опровергнут профессиональными учеными — речь идет о польском фейке XIX века. В 1760-е годы османы возвели в этом районе крепость Ени-Дунья. Ее отбил у турок русский отряд под командованием Хосе де Рибаса. А Екатерина II в 1794 году основала на этом месте город.
Де Рибас, Ришельё, Ланжерон, Воронцов и другие российские управленцы всего за несколько десятилетий превратили крошечное провинциальное местечко в настоящую звезду Черного моря — процветающий международный порт с богатейшей оригинальной культурой.
Относительно того, из кого состояло население Одессы в первой половине — середине XIX столетия, остались лишь отрывочные данные. Однако есть вполне достоверные результаты переписи 1897 года, свидетельствующие о языковой ситуации в городе: для 49,1% жителей родными были великоросские наречия (то есть современный русский язык), для 9,4% — малоросские, для 30,8% — идиш.
Виртуальные претензии так называемой Украинской Народной Республики на Одессу в годы Гражданской войны вызывали у всех только смех. Судя по описаниям тех лет, местное население симпатизировало большевикам, но в Москве решили иначе.
В итоге Владимир Ленин «подарил» Одесскую советскую и Донецко-Криворожскую республики УССР.
Потом Одесса пережила «коренизацию» или, в локальном варианте, «украинизацию». Часть руководителей Советского Союза решила в 1920-е годы, что всех жителей данных территорий нужно объявить «украинцами» и заставить говорить на спешно создаваемой в литературном виде «мове».
Масштабная проверка, проведенная в 1925 году, показала, что более 90% горожан вообще не знали украинского языка. Из семи тысяч сотрудников административных учреждений на нем сносно разговаривали всего 260.
Одесситы восприняли попытки навязать чуждый им язык в штыки — они даже называли происходящее предательством принципов интернационализма и опасались союза большевиков с бежавшими на Запад петлюровцами. Профессора местных вузов характеризовали «украинизацию» как насилие.
При этом чиновников, не выучивших «мову» на должном уровне, выгоняли с работы. Предпринимались попытки изменить и образовательный процесс.
Но все эти устремления сталкивались с саботажем со стороны самих одесситов.
Например, в русскоязычные классы школ записывались по 50–55 человек, а в «мовные» — не более 20. К 1927 году полностью «украинизировать», несмотря на все усилия властей, смогли только 18 школ из 56.
Даже среди членов региональной ячейки Компартии две трети отказывались «менять национальность». Негативно оценивали происходящее местные сотрудники ГПУ, считавшие, что таким образом власть льет воду на мельницу национал-шовинистов. В конце концов конфликтами на почве «украинизации» были охвачены практически все сферы общественной жизни. Одесса стала одним из ключевых центров сопротивления проводимой в УССР политики.
На этом фоне любопытно проанализировать динамику языковой и этнической самоидентификации населения города.
В 1926 году русскими себя назвали 39% одесситов, евреями — 36,7%, а украинцами — 17,6%. При этом русский язык был родным для 66,1% населения, идиш — для 19,8%, украинский — для 10,1%.
В 1939 году, сразу после того как агрессивную «украинизацию» свернули, ситуация существенно изменилась. Русских осталось 30,9%, евреев — 33%, а украинцев стало 29,6%. Можно ли объяснить такую динамику естественными причинами в столь сжатые сроки? Вряд ли. Сотрудники паспортных столов банально «загоняли» население в «украинцы».
В 1980-е годы доля украинцев подскочила уже до 48,9%, русских было 39,4%, а евреев осталось 5,9%. При этом русский язык родным называли 71% горожан, а украинский — якобы 24%.
Что произошло? Одесситы отстояли родной язык, но сотрудники ЗАГСов продолжили делать свое дело и штамповали «украинцев», исходя не из этнических, а из сугубо территориальных соображений.
Уже во времена независимости на фоне серии политических кризисов 2004–2014 годов Одесса превратилась в один из ключевых центров «антимайдана». Причем народный протест в ответ на госпереворот в Киеве был абсолютно стихийным и продолжался даже после того, как неонацистские боевики киевского режима подавили выступления несогласных в Николаеве, Запорожье и Харькове.
Но потом произошла трагедия 2 мая в Доме профсоюзов. Сопротивление утопили в крови. Город оказался блокирован украинскими силами госбезопасности, полицией, нацгвардией, армией и бандитами, а местные власти пошли на сговор с киевской хунтой.
Тем не менее возле Дома профсоюзов регулярно появлялись свежие цветы, а на 9 мая одесситы до последнего выходили с георгиевскими ленточками.
Согласно всем соцопросам, в Одессе один из самых низких на подконтрольных официальному Киеву территориях уровень поддержки НАТО и бандеровской идеологии.
Поэтому сходит с ума от злости приехавшая в город киевлянка, перешедшая на ломаную «мову». Однако обольщаться относительно будущего все же не стоит. Пропаганда киевского режима работает достаточно жестко, а после 2014 года в городе фактически выросло новое поколение людей. Нельзя исключать того, что украинские «шпрехенфюреры» со временем все-таки сумеют добиться своего.
