Страны Прибалтики сегодня проводят откровенно русофобскую политику, что бьет в первую очередь по их собственным экономикам. Почему местные элиты с упоением «стреляют себе в ногу»? Возможно ли изменение ситуации в ближайшем будущем? Есть ли в Литве, Латвии и Эстонии политические силы, готовые к конструктивному диалогу с Россией? На эти и другие вопросы ответил доктор экономических наук, профессор кафедры европейских исследований факультета международных отношений Санкт-Петербургского государственного университета, специалист в вопросах международных отношений в регионе Балтийского моря, политической истории и экономики стран Балтии Николай МЕЖЕВИЧ в продолжении интервью RuBaltic.Ru (первая часть — Красивая «витрина» Прибалтики находится на пороге отключения света).
— Антироссийская политика заметно и негативно сказалась на экономиках республик Прибалтики. Почему же она, несмотря на это, возобладала среди руководства этих стран?
— Этот вопрос кажется сложным, но на самом деле он достаточно простой. Антироссийская политика лишает страны Прибалтики финансовых ресурсов. На каком-то этапе они с этим спорили, но, столкнувшись с нашей аргументацией, а главное, понимая, что мы правы, они перестали это делать и в заочной дискуссии начали говорить примерно так: «Да, если бы мы были мостом, если бы мы задействовали восточный вектор максимально интенсивно, то мы бы жили существенно лучше и богаче, но нам это не нужно, потому что мы идем проверенной украинской дорогой».
Это как в классическом анекдоте: «Чего бы ты захотел, старче, если бы твой сосед получил в два раза больше?» Как известно, тот пан пожелал, чтобы ему вырвали один глаз, зная, что у соседа будут вырваны оба.
Ничего смешного тут, конечно же, нет, но в Прибалтике исходили из того, что наши потери от разрыва сотрудничества с ними окажутся больше.
При всех политических изменениях внутреннего характера при Борисе Николаевиче, при Владимире Владимировиче, при Дмитрии Анатольевиче, при Владимире Владимировиче опять, когда мы настойчиво пытались выстроить с ними отношения, они добровольно и максимально быстро бежали от нас.
Стоит ли нам теперь в этом случае переживать? Вероятно, нет, не стоит! Поэтому да, экономика пала жертвой, но для евроатлантических, а не для национальных элит это не так страшно. Они не переживают за то, какими будут перспективы у стран Прибалтики.
Более того, если в интересах победы коллективного Запада надо пожертвовать Эстонией, Латвией или Литвой либо всеми тремя вместе взятыми республиками, они на это с удовольствием согласятся.
Собственно, уже согласились.
— Есть ли в странах Прибалтики политические силы, которые понимают необходимость сотрудничества с Россией и намерены двигаться в этом направлении?
— В Эстонии, Латвии и Литве таких сил нет. Да, есть отдельные люди, фамилии которых, с одной стороны, достаточно известны, с другой — я их, естественно, упоминать не буду, потому что они и так находятся под серьезным давлением со стороны местных охранных полиций и так далее.
Но будем реалистами: это хорошие, честные люди, которые понимают, что Прибалтика идет к катастрофе, но они не являются политическими силами.
Вот, скажем, Марин Ле Пен со своими однопартийцами, со своим активом, со своими избирателями — это политическая сила. Дальше можно двадцать раз спорить, в какой степени госпожа Ле Пен является реальной, а не мнимой инициативой. С этим можно не соглашаться, но это сила! А мы говорим о том, что в Прибалтике разумных и эффективных альтернатив нет. Вот в чем проблема!
Более того, режимы, которые сейчас сформировались в Эстонии, Латвии и Литве, это режимы не просто авторитарные. Такие были в Литве с 1926-го, в Эстонии — с 1934 года.
Сегодняшние же режимы даже не тоталитарные, они — имитационные. То есть формально можно все, реально нельзя ничего.
В политике там и для русских, и для латышей, и для литовцев, и для поляков, и для евреев — для кого угодно — это то, что называется «шаг влево, шаг вправо — побег». Конвой открывает огонь без предупреждения.
Вот такая ситуация. Поэтому, скажем так, она не может быть прочитана просто как вызов демократии. Это сознательное создание состояния, когда любого оппозиционного мнения быть не может. По степени жесткости это далеко не хрущевский, брежневский или андроповский Советский Союз, разумеется, и не горбачевский тоже. Это даже сталинский напоминает не полностью, а лишь в отдельные периоды. Ну, скажем, даже не 1934-й, а 1937–1939-е или 1952–1953-е годы. Вот как-то так.
— Каков Ваш прогноз на будущее этих стран? К чему в итоге приведет существующая политическая линия?
— Разумеется, вопрос прогноза самый сложный и интересный. Где-то с 1990 года я и те немногочисленные коллеги, которые занимались еще советской Прибалтикой, пришли к выводу, что распад СССР в этой части (я подчеркиваю: в этой географической локализации) неизбежен.
То есть мы рассуждали так: Эстония, Латвия и Литва будут независимыми с сохранением некой модели экономического и политического сотрудничества с оставшейся частью Советского Союза, который останется в той или иной форме, в том числе и такого аморфного позднегорбачевского формата. Полный его развал, конечно же, изменил эту ситуацию.
Естественно, для Прибалтики появились дополнительные возможности за счет ослабления возможности России вести более амбициозную политику.
Тем не менее почти все 1990-е годы мы исходили из того, что степень давления со стороны Таллина, Риги и Вильнюса на Москву будет более или менее предсказуемой. То есть это вывод войск, определенные требования в экономике. Думали, что в Литве окажется «нулевой вариант» и поэтому особо крупных нарушений прав человека не будет, исходили из того, что в Эстонии и Латвии нам с помощью европейских институтов удастся повлиять на защиту прав русскоязычного населения.
Не являясь адвокатом Андрея Козырева (глава МИД РФ в 1990-1996 годах — прим. RuBaltic.Ru), могу сказать, что первые, впрочем, достаточно беззубые заявления о необходимости соблюдения Эстонией и Латвией прав человека были сделаны еще при нем, а не при Игоре Иванове (глава МИД РФ в 1998–2004 годах — прим. RuBaltic.Ru) и уж тем более не в последующие периоды.
Давайте также отметим, что и масштаб нарушения прав человека в 1990-е годы был совершенно иной, чем сейчас.
Сохранялось образование на русском языке, в Эстонии в первые годы независимости была даже русская фракция, которую, правда, потом аккуратно вывели из игры, но было и такое. Международная поддержка стран Прибалтики хотя и была, но не являлась абсолютно безоговорочной. То есть не было такого, что при любых обстоятельствах правы в условном Таллине, а в Москве — нет.
Понятно, что предсказать нынешнюю ситуацию было сложно. Сравнивая с процессами на Украине, где все, по большому счету, произошло за последние восемь лет, Прибалтика двигалась этим путем более 30 лет, фактически 35. В результате в каждый момент времени изменения были относительно малозаметны. Но для не профессионалов, конечно.
Опять же, мы исходили из того, что рост возможностей РФ поможет русскоязычному населению. Это была определенная ошибка, поскольку возвращение России в клуб великих держав вызвало абсолютно зверскую и неадекватную реакцию даже не в Париже или Лондоне (это отдельная история), а именно в Таллине, Риге и Вильнюсе.
Произошел возврат лимитрофности, но на условиях достаточно серьезной поддержки Литвы, Латвии и Эстонии со стороны ведущих стран. Поэтому, конечно, внешнеполитическое планирование в отношении Прибалтики характеризовалось определенным запаздыванием. Но мы будем надеяться, что в рамках текущего переустройства эти проблемы, как и все другие, постепенно удастся решить.
