После обретения независимости в 1991 году Молдова всегда искала во внешней политике баланс между Россией и Западом. Но после победы на выборах Майи Санду и партии PAS власти республики явно заняли прозападную и антироссийскую позицию. Каким образом это отразится на решении конфликта с Приднестровьем? Какова вероятность поглощения Молдовы соседней Румынией? Насколько велики шансы, что республику примут в ЕС в обозримом будущем? На эти вопросы ответил ведущий научный сотрудник Института международных исследований МГИМО, главный редактор журнала «Международная аналитика» Сергей МАРКЕДОНОВ в продолжении интервью RuBaltic.Ru (первая часть — Личная заинтересованность или отсутствие перспектив: Майя Санду хочет вывести Молдову из СНГ).
— В чем, на Ваш взгляд, состоят особенности Молдовы в процессе сближения с Западом и ориентации на вступление в Евросоюз?
— Отчасти я уже ответил на этот вопрос, когда говорил об особенностях Молдовы. Например, географически (а география — это важнейший фактор) она ближе к Европейскому союзу. Она граничит с членом ЕС Румынией, и более того, внутри страны идет большой спор, какая идентичность более оптимальна — молдавская или румынская.
Спор между молдовенизмом и унионизмом — это вообще уникальное явление: такого нет нигде в постсоветских странах.
Даже в Азербайджане, где говорят о двух государствах и одной нации, все-таки два государства — основа. А в Молдове президент имеет гражданство другой страны — Майя Санду обладает румынским паспортом. Ильхам Алиев не имеет паспорта Турции, хотя и развивает с ней стратегические отношения. В Грузии нет споров, грузины они или мингрелы, сваны и так далее, — есть грузинская политическая идентичность.
В этом, пожалуй, особенность Молдовы. Как и то, что она не имеет границ с Россией. При этом есть еще и неурегулированный приднестровский конфликт. Приднестровье и Гагаузия обращают свой взор в сторону Москвы по многим причинам, в том числе из-за дискриминации: молдавский проект не дает им возможность развиваться в полном объеме.
И вот в этом парадокс: Молдова ближе к ЕС географически и культурно, но вместе с тем есть определенные части русского мира, которые заставляют ее балансировать. Вот, собственно, балансирование между этими двумя векторами и отличало долгие годы молдавскую внешнюю политику.
Были определенные повороты. Я прекрасно помню надежды, которые связывались с победой Владимира Воронина в 2000 году, когда Молдова даже ставила задачу вступления в Союзное государство России и Беларуси в качестве третьего члена. Потом произошел срыв плана Дмитрия Козака, и даже левая часть республики пошла немного не в том направлении, с точки зрения Москвы.
Сегодня мы видим очень четкий поворот в сторону Запада, но тут надо понимать, что эти повороты во многом зависят от внутренних раскладов. Если внутри удается гомогенизировать политическое пространство, то происходит укрепление той или иной линии — пророссийской или прозападной. Не зря действующий политик, он же эксперт в недалеком прошлом Олег Серебрян говорил о том, что в Молдове не политические, а геополитические партии. И доля правды в этом, конечно, есть.
В том смысле, что если внутри продвигаются партии, как-то актуализирующие европейские начала (побеждают в парламенте, формируют правительство), то и внешнеполитический поворот происходит на Запад. Ну и наоборот, если побеждают партии пророссийские или ратующие за связи с Россией. Но, еще раз повторюсь, особенностью Молдовы было то, что если президент был условно пророссийским или прозападным, он балансировал, согласовывая свои шаги с парламентом, правительством, Конституционным судом и другими институтами власти.
А сегодня все они играют как хорошо отлаженный оркестр. И внутри власти нет островков какого-то пророссийского влияния.
Раньше было что-то больше похожее на «кто в лес, кто по дрова». В этом, наверное, ключевое отличие.
— Насколько реальны шансы Молдовы на вступление в ЕС и на поглощение Румынией?
— О вступлении Молдовы в ЕС или поглощении ее Румынией я слышу в разных вариациях с момента провозглашения независимости республики в 1991 году. Европейский вопрос 30 лет назад был не так актуален, а румынский стоял с самого начала. Во многом именно он и стал причиной Приднестровского конфликта — не единственной, но одной из них. Триггером, скажем так.
Я считаю, что ответы на эти вопросы очень часто ищутся, исходя из политических симпатий и антипатий. То есть сторонники прозападного вектора развития Молдовы преувеличивают ее потенциал как будущего члена ЕС или части объединенного румынского государства. И, наоборот, противники этого проекта говорят о том, что это крайне нежелательно, опасно, что это чуть ли не возврат к временам Второй мировой войны.
Но при этом, как ни парадоксально, и те, и другие сходятся: они, обсуждая вопрос поглощения Румынией, забывают, что в таких делах «танго танцуют двое».
От желания молдавского политического класса, даже если оно будет консолидировано, еще не все зависит. А готов ли румынский политический класс такое расширение поддержать? И здесь есть вопросы. Потому что одно дело — играть в историческую политику, разгонять какие-то мифологические сюжеты, и другое — формулировать конкретные тактические и стратегические задачи в экономике, политике и строительстве национальной идентичности.
Вот приднестровский и гагаузский вопросы — в какой степени Румыния готова брать на себя ответственность и решать эти проблемы? В какой степени готова брать обеспечение социально-экономического уровня Молдовы и платить, как ФРГ в случае с ГДР?
Ведь этот вопрос был не так прост, как кажется! И после восторгов по поводу разрушения Берлинской стены имелось и немало разочарований, сложных социальных проблем в единой Германии, которая по своему потенциалу все-таки не Румыния. Поэтому «танго для двоих» надо как минимум иметь в виду.
Что касается Европейского союза, то он успел превратиться из экономоцентричного проекта, в котором все выстраивалось вокруг взаимовыгодности, в этакий идеологический продукт, куда принимают не столько даже за заслуги, сколько для того, чтобы демонстрировать постоянный успех — «саксессизм».
Без этой постоянной подпитки успехом ЕС не движется; это как определенный наркотик. Тем не менее происходит постоянное взвешивание этих двух направлений — взаимовыгодности и идеологии. Я не думаю, что все произойдет быстро: в достаточно длительной перспективе Молдову, Украину и Грузию станут воспринимать как кандидатов, и этот кандидатский стаж будут пытаться продлевать, не включая их в состав Евросоюза непосредственно. Ситуация вокруг Украины подстегнула сближение ЕС и Молдовы; это очевидно. Но кооперация и сотрудничество вовсе не означают обязательное членство.
Продолжение следует…
