Главными задачами проведения российской специальной военной операции (СВО) были поставлены денацификация и демилитаризация Украины, а также защита населения Донбасса от геноцида со стороны киевского режима. На каких рубежах должна остановиться спецоперация? Какая идеология нужна освобожденным территориям и России в целом? Что из себя представляет современное украинство? На эти и другие вопросы ответил председатель правления Общероссийской общественной организации «Федеральная национально-культурная автономия «Украинцы России» Богдан БЕЗПАЛЬКО.
Самая острая потребность — в идеологии
— Г-н Безпалько, давайте начнем разговор с вопроса о специальной военной операции России на Украине.
— Честно говоря, лично для меня начало СВО стало полной неожиданностью. Впрочем, как и для многих других, полагаю. Я думал, что после официального признания Донецкой и Луганской народных республик со стороны РФ им будет оказана масштабная помощь вооружениями, и этим все ограничится. Ну, может быть, в ДНР и ЛНР будут введены войска, средства ПВО, артиллерия для подавления огневых точек противника и так далее.
Однако Украина сделала все, чтобы в отношении нее была проведена военная операция. Ведь по сути ее превратили в пистолет, приставленный к голове России.
И жить в таком состоянии нам было крайне неудобно, некомфортно и просто невозможно.
— Но раз уж это произошло, видимо, потребуются какие-то перемены в жизни нашей страны — прежде всего, общественно-идеологического характера?
— После начала спецоперации мы увидели, что лицемерие и ханжество стран Запада по отношению к России исчезли, теперь стало окончательно понятно, как они относятся к нам по-настоящему — и относились так всегда. С одной стороны, это позволяет обществу более трезво оценивать международную обстановку, с другой — приобрести, наконец, понимание того, как нам строить свое будущее.
Совершенно очевидно, что России сейчас необходимо в первую очередь заниматься постсоветским пространством. Нужно развивать собственные технологии, перестраивать общественные отношения, заниматься молодежью.
Но для всего этого требуются не только изменения в информационной политике, но и создание сколько-нибудь приемлемой идеологии. Не может общество жить без этого! А у нашего государства идеологии до сих пор нет. Даже спецоперация проводится против чего-то: против милитаризации Украины, против ее нацификации. Но за что — многие не понимают.
— Прежняя идеология у нас была коммунистической, но вряд ли стоит вновь брать ее на вооружение?
— Вот уж к коммунистической идеологии точно нет смысла возвращаться! Фактически она, можно сказать, и породила национализм на постсоветском пространстве, создав в национальных республиках письменность, интеллигенцию, особый вариант истории — как правило, антирусский.
В итоге после распада СССР и исчезновения этой самой идеологии все эти государства оказались националистическими и во многом русофобскими. И сейчас мы пожинаем плоды.
Уже не только на Украине уничтожают русский язык — теперь и в Казахстане призывают исключить его из школьной программы, переведя обучение исключительно на казахский. И планируют в течение ближайших шести лет это осуществить. Переводят свой алфавит с кириллицы на латиницу, как это уже сделали в Узбекистане и Молдове.
Какой должна быть новая идеология, нужно решить специалистам. Возможно, для этой цели стоит создать специальный институт, и совершенно не нужно этого стесняться! Существуют же в США целые институты, например, по изучению или по продвижению демократии, которую они воспринимают как свою идеологию. А у нас должна быть своя.
Могу сказать совершенно точно, что в отношении Украины это должна быть общерусская идеология. Поскольку у нас действительно очень много оснований считать, что мы — один народ, об этом же говорил и Владимир Путин в своей статье об историческом единстве русских и украинцев.
И сегодня мы воюем не против жителей Украины, а против носителей определенной идеологии — националистической, которая пытается это единство разрушить и которая вбивает в головы людей фальшивую историю. А еще навязывает им свой язык и лживые ценности, комплиментарные ценностям нацистской Германии, причем даже на уровне символов.
Вот с чем мы боремся и за что мы боремся — за возвращение своего, за возвращение исторической правды, за возвращение своих территорий! Но не территорий Российской Федерации, а территорий общего русского государства, которое выстраивалось столетиями.
Украинство как оно есть
— Из услышанного можно сделать вывод о необходимости интеграции в Россию не только республик Донбасса, но и других бывших украинских областей, если не Украины в целом. Как, по-Вашему, должен проходить этот процесс?
— Для начала российские войска должны освободить Николаевскую и Запорожскую области, может быть, еще несколько на других направлениях — возможно, это будет Сумская область, возможно, и Черниговская. По крайней мере, нужно выйти на линию Днепра. А дальше — задачи, находящиеся, прежде всего, в компетенции армии и спецслужб: предотвращение терактов, саботажа.
Плюс масштабнейшая работа средств массовой информации, системы школьного и университетского образования.
У нас в России сегодня никто не знает, что такое Терезин и Талергоф (созданные Австро-Венгрией в ходе Первой мировой войны лагеря смерти для русинов — прим. RuBaltic.Ru), даже в ВУЗах, к моему удивлению, раньше об этом ничего не говорили и не преподавали. А ведь в этих лагерях были убиты тысячи людей — только за то, что они считали себя (пусть своеобразной, с определенными отличиями) частью большого русского народа.
Почему мы не можем об этом рассказывать в школьных учебниках на территориях, которые освободили? Люди, которые там живут, должны помнить, что эти земли вообще были завоеваны исключительно благодаря Российской империи, а вовсе не мифическими запорожскими казаками и уж тем более не украинскими националистами. И что они никогда не были в составе Украины.
И что самой Украины фактически не существовало до 1991 года, пока она не стала независимой в рамках тех административных границ, которые ей нарезали большевики в рамках Советского Союза.
— То есть Вы считаете, что не должно быть самой идеи украинства?
— Нет, не должно быть! И я категорически возражаю против того, чтобы сохранить систему образования на украинском языке. Это глупость! Нет, если кому-то очень хочется изучать украинский язык, можно оставить такую возможность. Но практика показывает, что таких людей очень мало, что они, как правило, в любом случае чувствуют себя некомфортно и уезжают с этих территорий.
В Крыму сейчас украинский язык не изучает практически никто. Хотя там есть такая возможность, более того — украинский остался в качестве одного из государственных языков Республики Крым. Причина в том, что украинский язык — это не потребность людей разговаривать на «мове», а политический маркер, атрибут отличия одного человека от другого.
Прежде всего в политическом смысле, которому уже потом придается национальный оттенок. Большинство жителей Украины общается на русском языке — ну, может быть, с некоторыми своеобразными элементами фонетики. Даже на Западной Украине бо́льшая часть людей поисковые запросы в интернете формирует на русском, а не на украинском. Украинский язык — это атрибут отличия от России, от русских. Не более того. И в открытой конкуренции он всегда проигрывает языку русскому.
Кстати, о русском языке. Это ведь тоже не великорусский язык. Этот язык создавался при большом участии уроженцев территорий, которые сейчас называются Украиной. И он носит гораздо больше следов малороссийского влияния, чем великорусского.
По сути, это язык наш общий, он тоже общерусский, а не исключительно великорусский, как это сейчас пытаются представить на Украине или где-либо еще.
— Но как в этом случае должна проявляться украинская идентичность? Или Вы отрицаете это понятие точно так же, как идею украинства?
— Я не отрицаю украинскую идентичность, как, в принципе, и любую другую. Любой человек вправе идентифицировать себя так, как сам того хочет. Проблема в том, что нынешняя украинская идентичность базируется на ценностях, которые представляют опасность для других людей.
Какое-то время она заставляла русских отказываться от своего языка, от своей культуры, от исторической памяти. А начиная с 2014 года начала русских людей убивать.
Нынешняя украинская идентичность с XIX века выращивалась специально для разрушения России. Поэтому я считаю, что должна быть общерусская идентичность, базирующаяся на реальной, а не выдуманной нашей общей истории, на нашей общей культуре, колоссальные пласты которой еще не изучены. Жители Украины, Беларуси, русские в России ничем друг от друга не отличаются, кроме определенной идеологии.
Нынешнее украинство — это не национальные особенности и тем более не этнические отличия, это политическая идеология, которую вбили в головы русских людей и натравили их на остальных русских людей. Кстати, это очень четко понимают на Западе, и именно об этом говорил в свое время Жак Аттали (французский экономист, банкир, писатель и политический деятель — прим. RuBaltic.Ru), когда характеризовал сегодняшнюю войну на Украине как гражданскую между русскими, которые считают себя русскими, и русскими, которые себя русскими не считают.
Если на освобожденных территориях кому-то будет жить очень некомфортно — пожалуйста, уезжайте в другое место. Существует мировой опыт обмена населением — скажем, между Индией и Пакистаном, когда счет вообще шел на миллионы человек. Или обмен между Польшей и СССР, когда поляки с Украины уезжали в Польшу, а те, кто там считал себя украинцами, из Польши на Украину.
Главное — решиться на это. Нам же должно быть уже наплевать на мнение Запада, где нас откровенно демонизируют и хотят уничтожить. Чего же нам-то стесняться? У нас есть еда, есть энергия, есть ВПК, есть люди, у нас все есть! Есть даже молчаливые союзники в мире, которые нашу позицию поддерживают, но не могут поднять голос в силу того, что пока опасаются Запада.
Продолжение следует…
