Минувший 2021 год стал еще одним годом упущенных возможностей в польско-российских отношениях. Политический диалог между странами практически отсутствует, со стороны Варшавы регулярно звучат антироссийские заявления, которые периодически получают жесткие отповеди из Москвы. Могут ли отношения России и Польши быть другими, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал основатель и руководитель движения «Солидарность», президент Польши в 1990–1995 годах, лауреат Нобелевской премии мира Лех ВАЛЕНСА.
— Г-н Валенса, прежде всего я бы хотела спросить об ухудшении отношений между Польшей и Россией. Что мы можем сделать с происходящим замораживанием сотрудничества?
— Это ужасная ситуация, это очень плохо; нужно наконец извлечь уроки из своих ошибок, из прошлого, из неприятных моментов, и начать устранять проблемы, исправлять ошибки и жить хорошо, по-соседски. Вот почему я давно сказал: я бы поделил данный вопрос на два.
Первое: пусть прошлое будет учтено и компенсировано.
Второе: давайте строить новый мир сегодня. Потому что от Гданьска и Варшавы до Москвы всегда ближе, чем до Вашингтона.
Ближе, лучше, дешевле. Где дерутся двое, третий получает выгоду. Сколько раз мы позволяли другим использовать этот момент, постоянно споря и не будучи в состоянии прийти к соглашению.
В свое время я стремился к соглашению, и это у меня хорошо получалось. Жалко, что у меня не было второго президентского срока, потому что в ходе него я бы переключил российско-польские отношения на чистое, красивое, хорошее, перспективное решение.
— Какую Польшу Вы видели в идеале, когда формировалось движение «Солидарность»? О чем Вы мечтали тогда, каковы были Ваши ожидания?
— Милая госпожа, это выглядело очень просто. С одной стороны, у нас была советская монополия, и мы должны были противостоять ей, создавая монополию «Солидарности». Недостаточно было сначала хорошо организовать ее дела в Польше и пригласить Европу к сотрудничеству с ней. Но пригласить США, Канаду, то есть глобальных игроков, было достаточно, чтобы положить конец советской монополии, которая тормозила развитие Польши.
В то время нам удалось построить «Солидарность», потому что у нас был общий знаменатель в виде коммунизма и Советского Союза. Но когда мы развалили коммунизм, «Солидарность» прекратила свое существование, потому что именно эта задача была главной основой ее деятельности.
У нас было разное видение числителя этой дроби, но до сих пор никто не придумал ничего похожего на тот общий знаменатель, который позволил построить «Солидарность».
Тогда этот знаменатель был. Одни любили Советский Союз, другие ненавидели, но у нас был общий знаменатель. А теперь у нас его нет. Так что сложно построить сейчас что-то вроде «Солидарности».
— Я долго сомневалась насчет следующего вопроса. Он касается людей, неудобных для нынешней власти. Это преследование в Польше и странах Балтии своих граждан, к примеру, «дело агента Болека» (обвинение Леха Валенсы в работе на спецслужбы Польской народной республики – прим. RuBaltic.Ru).
— Это борьба. Если они борются со мной, значит, они меня опасаются, и я ценен. Если бы я не был ценным, они бы не делали такой ерунды.
Какой же это агент, если он боролся с коммунизмом? Какой это агент, если выгнал маршала Ярузельского? Какой агент позволил бы Чеславу Кищаку стать премьер-министром?
Если бы не я, не было бы «Солидарности», потому что был ли кто-то еще из группы, которая организовала забастовку в 1980-х, кто мог бы взять на себя инициативу?
Мне дали тогда невыполнимую задачу. Мне сказали, что я возьму на себя руководство, и тайная полиция знала об этом. Власти так тщательно охраняли меня, что у меня не было шансов участвовать в забастовке. Ни малейших шансов. Но и никто другой не мог ее возглавить.
Так получилось, что на забастовку я опоздал на три часа. К чему это привело? За мной очень внимательно наблюдали, но власти лишились возможности задержать меня, потому что не было человека, который мог бы принять такое решение. Если бы я вышел на забастовку, меня посадили бы в тюрьму. Когда я опаздываю на три часа, они лишаются права задержать меня, они должны спросить разрешения у ответственных за это лиц.
Это выглядит так. Они звонят: «Валенса идет на забастовку. Что нам делать?» А местные власти помнят: когда десять лет назад лидеров забастовки задержали, пролилась кровь. Поэтому они боятся принимать решение, звонят министрам в Варшаву, вроде даже премьер-министру, и спрашивают: «Что делать с Валенсой? Он идет на забастовку».
Что делает министр в этой ситуации? Он звонит на [Гданьскую] верфь и спрашивает директора, какова ситуация. Директор отвечает: «Забастовка заканчивается, она ослабевает, она уже закончилась». Они быстро звонят тем, кто следит за мной: «Держите Валенсу на коротком поводке! Но не задерживайте!» И в этой неразберихе мне удается проскочить. Это было чудо! Это было невероятно! А говорят, это сделал агент.
Вот очередной «агентский» случай: через два дня объявили забастовку в связи с Анной Валентинович. Ее везут на верфь, все требования удовлетворены. Все урегулировано. И как руководитель забастовки я должен только объявить, что она окончена, все проголосовали.
И сегодня говорят, что я предатель и агент, потому что объявил об окончании забастовки. Что, если бы я этого не сделал? Вы знаете, что было бы? ZOMO (Моторизованная поддержка гражданской милиции — аббр. названия польской силовой структуры времен социалистической ПНР — прим. RuBaltic.Ru) ждали меня у ворот, потому что у них не было достаточно оснований, чтобы задержать меня.
Мы позаботились обо всех требованиях. Анна Валентинович была доставлена директором на верфь, на работу. Если бы забастовка продолжилась, ZОМО могло бы ворваться и нас всех в щепки разнести. Я спас «Солидарность», и без моих «шпионских» действий ее не было бы.
— А что насчет других неудобных для правительства людей, что Вы о них думаете, господин президент?
— Почти во всех случаях все очень похоже.
Сильные люди, которые не поддаются давлению властей, не хотят сотрудничать с плохими политиками, с ними всевозможными способами борются.
Кто-то скажет – но есть же документы?
В коммунистическое время, например, Служба безопасности не могла со мной справиться. Она боролась таким образом: нам установили прослушки, о которых мы не знали. Благодаря прослушкам офицеры спецслужб знали наши разговоры. Нас вызывали на допросы и говорили о таких вещах, о которых я только что беседовал со знакомыми, — а он, дурак, меня об этом спрашивает. Что я мог думать? Только то, что человек, с которым я разговаривал, агент. Потому что я не знал, что была прослушка! Это они все прослушивали!
Коммунисты не хотели, чтобы я был агентом. Коммунисты хотели, чтобы люди думали, что я агент, хотели, чтобы люди меня перестали поддерживать. Так они хотели меня победить.
И сейчас те, кто работает в службе безопасности, делают то же самое.
Они тоже хотят меня победить. Они хотят, чтобы я не был таким сильным, чтобы я не воевал с ними. Серьезно! Это все правда.
И вот еще доказательство «агента». Не знаю, слышали ли вы, Ян Рулевский был избит в Быдгоще за то, что якобы «Солидарность» предложила всеобщую забастовку. Всеобщую забастовку! Я был единственным, кто должен был выступить против «Солидарности» и сказать, что никакой забастовки не будет. И я не позволил.
Вы знаете, чем было занято коммунистическое руководство? Оно хотело, чтобы мы объявили об этой забастовке. Оно хотело, чтобы она продлилась десять дней, а они каждый день отключали бы электричество, воду, прекращали снабжение продуктами. Через неделю наши семьи вытащили бы нас из забастовки за уши. Был бы конец «Солидарности». Потому что мы бы поссорились — кто за, кто против и для чего все это. Конец «Солидарности». Я снова спас «Солидарность». И это я — агент! Что-то невероятное!
Говорят еще, я был трусом... Вице-премьер Раковский пришел ко мне, когда я был интернирован; это был третий день военного положения, я спал. Приходит человек, который охранял меня, и говорит мне, что пришел вице-премьер, а я спросонья почти ничего не понял. Я сказал: «Скажи этому премьеру, что я не буду разговаривать с ним, и спусти его с лестницы. Я тебе даю такое поручение».
И он пошел и сказал это вице-премьеру. Так скажет трус? Я же был тогда интернирован! Так я поступал всегда. Я был полностью предан делу и боялся только Бога.
Немного еще своей жены. Больше никого.
— Подводя итоги минувшего года, что Вы пожелаете нашим читателям из России и стран Балтии?
— Как прекрасен этот мир! Давайте просто поговорим о том, как им пользоваться, но не силой, не стрельбой, не атакой на границе. Тут надо подумать, ведь есть разница в уровне развития, и поэтому мы не можем разом открыть все барьеры, пропустить, так как это приведет к дестабилизации...
На лекциях в университетах США я говорил так: «Когда я снова стану президентом, я введу такие правила в Польше, что каждый гражданин мира, включая всех китайцев, будет иметь право жить в Польше». Американцы схватились за головы: «Что он такое говорит?»
Я говорю: «Подождите минуточку. Я бы как президент ввел такую вещь — дал бы права и обязанности. Если бы кто-то хотел сегодня приехать в Польшу, то десятью годами ранее ему пришлось бы послать в Польшу, например, сто тысяч долларов, это определенная сумма, чтобы обеспечить хороший "въезд", устроить свою жизнь. И это только для того, чтобы не дестабилизировать ситуацию, не разрушить принимающую страну. Потому что уловия пока не позволяют действовать иначе. А потом я бы потихоньку снимал ограничения, и я бы снял их полностью в один прекрасный день, когда уровень развития обеих стран выровняется».
Но я бы дал такое право. Каждый имеет право на перемещение по всему миру, но нужно выполнять и обязательства.
Вот как нужно смотреть на жизнь.
