Затянувшийся политический кризис в Беларуси создает угрозу демонтажа модели развития этой страны, которая была сформирована за годы пребывания у власти президента Александра Лукашенко. О фундаментальных чертах современной Беларуси, влиянии России на ее развитие и перспективах белорусской модели аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал украинский политический аналитик Дмитрий ДЖАНГИРОВ.
— Г-н Джангиров, протесты в Беларуси продолжаются, возвращение общества к ситуации до выборов 9 августа там, очевидно, не наступило. Возможно ли, на Ваш взгляд, сохранение той уникальной для Восточной Европы белорусской модели, которая была построена за четверть века президентства Лукашенко? Без массовой (по сравнению с Украиной и Прибалтикой) эмиграции, с высокой долей промышленности в экономике и активной социальной политикой?
— Беларусь — это страна госкапитализма, при этом ее нельзя назвать рыночной и капиталистической в полной мере. Потому что на любом действующем предприятии, даже акционированном, висят очень большие социальные функции. В Беларуси, грубо говоря, есть народное хозяйство (мы можем так охарактеризовать этот тип экономики) с очень серьезными социальными функциями. Ни один инвестор, ни один капиталист (капиталист в данном случае — не ярлык, а некое обозначение человека, привязанного к правилам существования капитала) не будет эти социальные функции выполнять.
Белорусское общество и даже белорусская власть в полной мере не могут осознать свою зависимость от российской экономики в том смысле, что российский рынок не просто является основным и привилегированным для белорусских товаров, а существует во многом по политическим мотивам.
Беларусь живет на политическую ренту. И когда ставится вопрос Quid pro quo, Беларусь говорит: мы ваш передовой форпост, у нас единая система ПВО и так далее. По сути, можно говорить о единой армии де-факто. Россия, мол, за счет Беларуси частично экономит на обороне.
Но Россия ставит вопрос так: ребята, а если дело дойдет до часа Х, вы куда побежите, куда побежит ваша власть? Вы останетесь прикрывать? Ведь вы хотите продолжать извлекать политическую ренту, то есть получать доходы, хотите извлекать прибыль из присутствия на нашем рынке. Но мы должны быть уверены в вашей лояльности.
И здесь начинается вечный спор: а на сколько вам отсыпать лояльности? Можно посчитать, на сколько товаров и услуг вы продаете. Хоть в долларах, хоть в белорусских рублях, а можно привязать к нефтяному эквиваленту. Это измеряемо — лояльность неизмеряема.
В отношении Беларуси, в отношении конкретно Лукашенко и той власти, которая есть, особенно после того, как в результате перестановок главой МИД остался Владимир Макей, у некоего обобщенного Кремля возникает вопрос: а Лукашенко — это не тот человек, который, падая с десятого этажа, поклялся Богу, что больше не будет пить, курить и ходить налево, а упав в сугроб, сказал: «Господи, 10 секунд полета, а такие глупости в голову полезли».
Это очень серьезный вопрос, который бросает тень на отношения.
Заявление Лукашенко, что он больше не будет выдвигаться на пост президента, с одной стороны, демонстрация выполнения неких обязательств перед Россией, взятых в момент «падения с 10 этажа», а с другой стороны — возможная манипуляция. Если мы говорим про нынешнюю политическую ситуацию в Беларуси, мне кажется, Александр Григорьевич уже считает, что кризис миновал.
— То есть фундамент нынешней Беларуси — это даже не Лукашенко, а Россия? Если политическая рента Москвы перестанет поступать, это будет концом всех этих БелАЗов, МАЗов и поддерживаемой ими социальной инфраструктуры?
— Деиндустриализация неизбежна. В случае переориентации Беларуси на Запад абсолютно неизбежна. Это история тридцатилетней давности. Запад, в первую очередь Соединенные Штаты, все тогда понимал о промышленности в Прибалтике, в Восточной Европе.
Они так и формулировали, что постсоветская индустрия, которая осталась после СССР, это главное связующее звено России с бывшими союзными республиками. Уничтожение этой индустрии сразу само по себе резко ослабит любые связи, включая даже исторически-ностальгические.
Тридцать лет постсоветской деиндустриализации показали, что это был верный ход мыслей.
— А самой России нужна крупная промышленность в бывших союзных республиках? Те же белорусские МАЗы, БелАЗы — понятен интерес Беларуси в их сохранении, а в чем интерес Москвы?
— С точки зрения капитализма интереса нет никакого. А с точки зрения статуса России? Если Россия — обычная, просто большая по размерам капиталистическая страна, то никакого смысла помогать белорусской экономике нет.
Если Россия — это империя, империя с точки зрения Бжезинского, где он этот термин применял и к Советскому Союзу, и к Соединенным Штатам, абсолютно не вкладывая никакого негативного смысла, тогда да, она должна каким-то образом решать вопрос поддержки Беларуси.
Поэтому судьба Беларуси Лукашенко как уникального экономического проекта под большим вопросом.
Конечно, я понимаю, что есть носители высшей мудрости, которые, наверное, все правильно Александру Григорьевичу советуют. И в Кремле, наверное, есть люди, которые понимают ситуацию, но мы просто их не видим. Фамилий их мы не знаем, но можем предполагать, что там есть люди, которые понимают, что делать с Беларусью.
Но Беларусь — это на самом деле серьезный вызов. И этот вызов сформировался не в последние годы, а когда происходило становление белорусской модели.
— Что выгодно делать Лукашенко в ситуации этого, экзистенциального для него, как я понимаю, вызова?
— Вы знаете, еще в 2011 году я писал серию материалов для франшизы «Известий» на Украине, которая называлась «Понять [того или иного деятеля]». И там была у меня колонка «Понять Лукашенко». Я писал, что его можно понять через экономический национализм. Если мы припишем ему такое свойство, как экономический национализм, то многое про него поймем.
То есть я — хозяин экономики страны, и я для страны зарабатываю, как для себя.
Безусловно, такой подход — это меньшее из зол по сравнению с тем, что будет, если победит оппозиция. Тогда Беларусь будут грабить все кому не лень: главное — иметь американскую или европейскую лицензию на грабеж. А у Лукашенко список белорусов, которые грабят страну, прилагается очень ограниченный, и большинство награбленного они оставляют в Беларуси.
Сейчас в стране действует система, при всех нюансах более или менее работающая. Однако с каждым новым годом работы этой системы все настойчивее и настойчивее становятся вопросы России: что в обмен на получение тобой такой большой политической ренты? Интегрироваться будем или как? А Лукашенко: да нет, я вот еще подумаю, куда интегрироваться.
Возникает проблема.
Если Россия перестанет платить за лояльность и политическая рента иссякнет, Беларусь Лукашенко вынесут очень быстро.
И на ее месте будет проходной двор.
