К 80-й годовщине вхождения Литвы, Латвии и Эстонии в состав Советского Союза фонд «Историческая память» запустил интернет-проект «Рассекречено. Прибалтика 1939–1941». Опубликованные архивные документы меняют устоявшееся представление о том, какой логике следовало советское руководство, принимая решение о советизации стран Балтии. Такое мнение в интервью аналитическому порталу RuBatic.Ru высказал научный сотрудник Института российской истории РАН, директор фонда «Историческая память» Александр ДЮКОВ.
— Г-н Дюков, первый логичный вопрос: а можно ли доверять сообщениям советской внешней разведки того времени? Возможно, наши резиденты старались как-то приукрасить действительность?
— Разумеется, любой документ — это источник, который нужно истолковывать. И сообщения советской внешней разведки не являются исключением. Чтобы оценить уровень достоверности информации, нам необходимо понимать ее источник. Как правило, на стол высшему руководству СССР ложились сведения, которые маркировались как обладающие определенным уровнем достоверности. Но это общий момент, а нам, историкам, нужно глубже вникать в ситуацию.
В печатном сборнике «Резиденты сообщают…» мы делали ставку на публикации тех документов, которые получены от надежных источников.
В предисловии рассказывается об агентурной сети СССР в каждой из трех Прибалтийских республик. Уровень этих резидентур был весьма высок.
В Литве ключевыми агентами были начальник криминальной полиции округа Каунас Пятрас Витульскис и граф Владимир Владимирович Зубов. Из Латвии много ценной информации передавал генерал Клявиньш. Его сообщения лишь недавно были рассекречены. Вне всякого сомнения, он был предвзят и сгущал краски относительно антисоветских настроений тогдашнего латвийского руководства во главе с диктатором Улманисом. Но в силу статуса Клявиньша к его информации в Москве относились с большим доверием.
Именно он, кстати, в середине марта 1940 года сформулировал тот самый план по введению дополнительных контингентов Красной армии на территорию Прибалтики и созданию там просоветских правительств, который Кремль использовал три месяца спустя.
Таллинская резидентура НКВД была довольно крупной по кадровому составу, она тоже позволяла адекватно освещать ситуацию. Мы публикуем документ, который свидетельствует о сотрудничестве советских спецслужб с бывшим премьер-министром Эстонии Яаном Тыниссоном.
Хочу подчеркнуть еще один важный момент: донесения внешней разведки в конечном итоге поступали по трем адресам. Они ложились на стол Сталину, Молотову и Ворошилову.
А те хотели видеть реальную картину, поэтому перед советской агентурой не стояла задача исказить действительность. Более того, внешняя разведка весьма скептично относилась к алармизму относительно антисоветских замыслов в Прибалтике.
Хотя общий массив информации свидетельствовал о том, что опасность была.
Это очень ценный источник. Во многом донесения внешней разведки формировали представления советского руководства о происходящем в Литве, Латвии и Эстонии. Был и другой канал — наркомат иностранных дел. Если раньше мы анализировали только комплекс дипломатических документов, то теперь видим и донесения разведки.
— Они что-то меняют?
— Меняют коренным образом. Дело в том, что по линии дипломатии информация об антисоветских планах зимой-весной 1940 года не особо прослеживается. И на этом основании некоторые историки делают выводы, что все было в порядке. Но документы внешней разведки свидетельствуют об обратном.
— В справке 5-го отдела ГУГБ НКВД СССР от 1939 года говорится о «росте просоветских и антигерманских настроений» в Прибалтике. С чем это связано?
— Исторический опыт сформировал довольно негативное восприятие немцев среди простого народа. А Советский Союз, напротив, пользовался популярностью среди левоориентированных слоев общества.
Часто историки (особенно прибалтийские) акцентируют внимание на том, что в Литве, Латвии и Эстонии к июню 1940 года коммунистические партии были чрезвычайно малочисленны. Они насчитывали всего по несколько сотен человек каждая (может, чуть больше тысячи). Это правда.
Но коммунисты в Прибалтике находились в подполье, поэтому их численность не является маркером просоветских настроений в обществе.
Как показывают документы, левая идеология была близка многим жителям Литвы, Латвии и Эстонии.
Боюсь, мы уже никогда не узнаем, каково было процентное соотношение сторонников и противников СССР. Но сторонники исчислялись отнюдь не сотнями и не тысячами.
— По сообщениям разведки, лидеры одной из Прибалтийских республик опасались взаимодействовать с СССР из-за боязни коммунистической революции. Их страх был оправдан?
— Конечно.
Если мы обратимся к оценкам Департамента государственной безопасности Литвы того времени, то увидим, что осенью 1939 года фиксировалось огромное количество участников просоветских демонстраций.
Причем количество участников было меньше, чем желающих поучаствовать, поскольку организационные возможности левых организаций отстают от энтузиазма населения. Это оценки органов госбезопасности.
Но осенью 1939 года советское руководство не поддержало выступления в Прибалтике. Оно совершенно четко дистанцировалось от здешних левых кругов и их массовых мероприятий.
Соответствующие инструкции получали и советские военные, и дипломаты, и разведчики — им было запрещено вмешиваться во внутренние дела Прибалтийских республик.
Мы публикуем сообщение таллинского резидента НКВД Бочкарева (конец 1939 года), который прямо пишет об этом запрете. Такова была линия партии.
Летом 1940 года, после введения дополнительного контингента Красной армии в Литву, Латвию и Эстонию, левые настроения получили новый импульс. На сей раз Кремль от них не дистанцировался. Хотя в ряде случаев излишний энтузиазм населения становился для советских эмиссаров неприятным сюрпризом.
И в Риге, и в Таллине 20–21 июня 1940 года во время проведения массовых демонстраций ситуация вышла из-под контроля.
Как писал один из наших полпредов, неорганизованные манифестанты попытались внести в происходящее элементы Октября. Советская сторона предпринимала меры, чтобы сбить эту революционную волну.
Тогда еще не было принято решение о присоединении Прибалтики к СССР. Его приняли в последних числах июня, и тогда просоветские настроения, конечно, получили со стороны Москвы самую широкую поддержку.
Людей не сгоняли на огромные митинги в июне-июле 1940 года. Они выходили сами, даже активнее, чем этого ожидали представители СССР.
— Для меня большим откровением стало сообщение НКВД СССР о содержании германо-латвийского и германо-эстонского секретных соглашений. Эти документы действительно существовали?
— Да. Так называемые пакт Мунтерса — Риббентропа и пакт Сельтера — Риббентропа от 1939 года сопровождались секретными протоколами. В Федеральном архиве Германии был найден отчет сотрудника Службы немецких новостей для зарубежья Георга Дертингера, где упоминались эти секретные статьи.
«Эстония и Латвия, помимо опубликованного Договора о ненападении, договорились с нами и еще об одной секретной клаузуле. Последняя обязывает оба государства принять, с согласия Германии и при консультациях с германской стороной, все необходимые меры военной безопасности по отношению к советской России. Оба государства признают, что опасность нападения для них существует только со стороны советской России и что здравомыслящая реализация их политики нейтралитета требует развертывания всех оборонительных сил против этой опасности. Германия будет оказывать им помощь в той мере, в какой они сами не в состоянии это сделать».
Мои коллеги Владимир Симиндей и Николай Кабанов в свое время опубликовали отдельную статью на эту тему, используя, в том числе, латвийские дипломатические документы.
Сообщение НКВД СССР тоже подтверждает, что секретные соглашения были.
И они были направлены против СССР.
Вам также может быть интересно:
Спецпроект RuBaltic.Ru: Когда в Кремле решили присоединить Прибалтику
Спецпроект RuBaltic.Ru: Прибалтика в годы Великой Отечественной войны
Спецпроект RuBaltic.Ru: Тропой пособников Гитлера
