Служба внешней разведки (СВР) России в этом году отмечает столетний юбилей. О том, почему ей повезло больше, чем другим государственным ведомствам, как изменилась специфика работы спецслужб после развала СССР и какими методами пользуются современные разведчики для получения информации о недружественных странах, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал генерал-майор СВР в отставке, руководитель пресс-бюро Службы внешней разведки в 1991–1999 годах, профессор МГИМО и радиоведущий Юрий Кобаладзе.
— Г-н Кобаладзе, существует такой стереотип, что все советские журналисты и дипломаты за рубежом были связаны с КГБ. Можете подтвердить или опровергнуть?
— Нет, это не так. Хотя присутствие спецслужб было чрезмерным. И когда в Службу внешней разведки пришел Евгений Примаков, одним из принципов реорганизации СВР стало сокращение нашего присутствия до разумных пределов.
Как ведь было в годы холодной войны? Что плохо для американцев, то хорошо для нас. Появлялись американцы в какой-то захолустной стране — на следующий день приходили мы, и наоборот. Шло противостояние по всему периметру.
Потом мы сказали, что у нас нет денег для содержания посольств (следовательно, и разведслужб) в странах, которые не представляют для России никакого интереса. Тогда и центральный аппарат разведки, и заграничные представительства были сокращены.
Звучали голоса тех, кто хотел вообще прекратить разведывательную деятельность. В свое время англичане встречались с Примаковым и спрашивали: «Если Англия объявит, что она прекращает вести разведку в России, вы сделаете то же самое?»
Примаков разумно ответил: «Во-первых, Англия нам такого предложения не делает. Во-вторых, это было бы безрассудно, потому что нам противостоит не только Англия, но и целый набор стран».
Я с этим согласен на 100%.
Пока существует государство, будет существовать и разведка. Отомрет государство — не будет спецслужб. Вот такая последовательность.
— Вы руководили пресс-службой СВР с 1991 по 1999 год — время торжества либеральной идеологии. Мы вроде дружили тогда со всем «свободным миром». Зачем же требовалась разведка?
— Были такие иллюзии. Нет больше Варшавского договора, НАТО сокращается — все прекрасно. Давайте полностью сворачивать разведывательную деятельность.
Но, как показывает практика, национальные интересы — величина постоянная. Сегодня наши с Англией оценки актуальных событий могут совпадать, завтра все будет по-другому. Вчера Германия и СССР были заклятыми врагами, вели самую страшную войну в истории, а сегодня у них общие интересы.
Я убеждаюсь в том, что ни Великобритания, ни США, ни Китай от разведки не отказались.
— Бытует мнение, что в 90-е годы у нас разваливались и деградировали все государственные структуры. К разведке это не относится?
— Разведке очень повезло, потому что пришел Примаков — человек с огромным политическим авторитетом, который не ставил перед собой цель уничтожить СВР.
Некоторые деятели ФСБ (бывшего КГБ) пытались разрушить свое ведомство. Даже Ельцин говорил, что эту структуру реформировать невозможно — ее надо ликвидировать.
В разведке таких разговоров никогда не было. Она была прикрыта высочайшим авторитетом Примакова. Лично могу подтвердить, что этот человек спас СВР.
В свое время американцы были сражены делом Эймса (бывшего начальника контрразведывательного подразделения ЦРУ, который работал на советские и российские спецслужбы — прим. RuBaltic.Ru). Они обливались крокодиловыми слезами и выдвигали совершенно нелепые требования: «Да как вы могли?»
Мы отвечали, что у нас тоже были провалы. Это такая игра. Разведчики должны заниматься вербовкой, поиском полезных связей, созданием агентуры. Поэтому нам не то что не стыдно за дело Эймса — мы гордимся тем, что смогли заполучить такой ценный источник информации.
Нельзя разведку оценивать с каких-то общих гуманистических позиций. Она для того и существует, чтобы нарушать законодательство тех стран, где работает.
— Расскажите, что происходило с советской агентурной сетью после развала СССР. Насколько я понимаю, многие ценные агенты сотрудничали с Москвой из идеологических соображений. Чего только стоит знаменитая «кембриджская пятерка»! И вот — 1991 год. Советский Союз рухнул, коммунистическая идеология потерпела крах.
— Разведка — очень гибкая структура. Она всегда приспосабливается к реальной ситуации.
Было много событий, которые благоприятствовали политической поддержке России (Октябрьская революция, бомбардировки Хиросимы и Нагасаки и так далее). Большинство членов «кембриджской пятерки» — это выходцы из аристократических семей. Блант был хранителем королевской коллекции картин. Блестящее образование! И все они считали своим долгом помогать пролетариату бороться за свои идеалы.
Потом, конечно, ситуация изменилась. Мы сами себе нанесли колоссальный ущерб. Я имею в виду события в Венгрии и Чехословакии. Тогда многие отвернулись от Советского Союза. Но на их место пришли другие.
Сам факт того, что в мире есть альтернатива американцам, был политической базой для работы советской разведки.
Какова эта база сейчас, мне сказать трудно (я не знаю ситуацию изнутри), но она никогда не исчезнет.
— Какие еще изменения произошли во времена вашей работы на посту руководителя пресс-бюро СВР?
— Советская разведка работала не в белых перчатках. На ее совести было немало политических убийств. В 90-е годы ситуация изменилась: мы открыто провозгласили, что никогда больше оружием разведки не будет насилие. Это зафиксировано в соответствующем законе.
Произошла департизация. В разведке не может быть никаких партийных структур. Каждый разведчик волен принадлежать к той или иной политической силе, но заниматься этим во внерабочее время. Потому что СВР служит не интересам партии, а интересам государства. Это часть общего тренда на департизацию руководства страны. Важно ее сохранить.
Был принят закон о внешней разведке. По тем временам, кстати, очень продвинутый. Но не удалось установить действенный контроль разведки со стороны парламента.
— На Ваш взгляд, это необходимо?
— Сейчас я не владею ситуацией. А раньше мне казалось, что должен быть парламентский контроль. Комитет по разведке, куда входят люди, обладающие общественным авторитетом и доверием самой разведки.
Сейчас СВР подчиняется президенту. Это хорошо, что он сам — бывший сотрудник спецслужб. Но ведь был Ельцин, который не очень хорошо понимал, что такое разведка.
— У них с Примаковым на этой почве конфликты не возникали?
— Я бы его огульно не осуждал. Ельцин тоже рос как политик и со временем многие вещи начал понимать. До тех пор, пока зеленый змий не увлек его в другую сторону.
— Вы наверняка следите за деятельностью СВР, хотя бы по новостям. Можете дать ей оценку?
— Сложный вопрос. Был такой разведчик — Юрий Модин, который работал с «кембриджской пятеркой» и написал о ней замечательную книгу. Мы с ним общались.
Он рассказывал, что встречался с Блантом в Гайд-парке в центре Лондона. Тот ему приносил чемодан с документами. Чемодан! Модин нес его в посольство и приносил обратно в Гайд-парк.
Во времена моей работы в Великобритании это было уже невозможно. Как сейчас? Действующие дипломаты рассказывают, что они выйти в город не могут — настолько закрутили гайки, как говорится.
Могу предположить, что американцы свернули работу в России. И наоборот.
Если в США или Великобритании у тебя нет политической работы, с тобой даже официально не встречаются дипломаты, все сводится к посещению посольств дружественных стран, то какой в этом смысл? Работа ведется в третьих странах.
— То есть через третьи страны американцы пытаются получать информацию о России?
— Да.
Необязательно физически находиться в той же Прибалтике, чтобы отслеживать происходящие там события.
Ведь одно время российская разведка вовсе не работала в бывших советских республиках. На Украине, к примеру. Нам хватало контактов с украинской диаспорой в Канаде.
