Несмотря на то, что в современной Беларуси в моде говорить о суверенитете как о высшей ценности, вполне очевидно, что, как и другие республики европейской части бывшего СССР, она живет в режиме «между Западом и Востоком». Даже столь любимый местными политиками концепт многовекторности является отражением этого пограничного, лимитрофного положения между геополитическими и цивилизационными блоками. Поэтому и президентские выборы в Беларуси — это в том числе вопрос выбора геополитического вектора. Остались ли в стране пророссийские политики, и нависла ли над Минском тень «майдана», означающая неизбежный разворот на Запад последнего союзника России — этот вопрос накануне голосования 9 августа звучит всё чаще.
Геополитические метания Александра Лукашенко
Президент Беларуси Александр Лукашенко традиционно воспринимался как главный пророссийский политик и сторонник сближения с Москвой. Восстановление союза с Россией было одним из основных его предвыборных обещаний в 1994 году, и первый президентский срок прошел под знаком наведения интеграционных мостов.
В 1995 году вопрос о содружестве с Российской Федерацией был вынесен на референдум и поддержан большинством населения, наравне с предоставлением русскому языку статуса государственного. В 1996 году было создано Сообщество Беларуси и России, год спустя преобразованное в Союз. Наконец, в 1999 году был подписан договор о создании Союзного государства.
Однако в 2000-е годы интеграционная тема начинает стремительно затухать, а в белорусско-российских отношениях всё громче звучат конфликтные нотки.
Одной из причин этого стала сама конструкция Союзного государства, которая делала этот проект практически нереализуемым — полное равенство субъектов интеграции при колоссальной разнице их масштабов.
По сути, формирование Союзного государства на таких принципах означало бы «положительную дискриминацию» в пользу Беларуси.
Белорусские элиты получили бы фактический доступ к управлению Россией, на которую приходится подавляющая доля экономического, демографического и геополитического потенциала Союзного государства.
Естественно, российскую сторону такой подход не устраивал. Ей был ближе иной принцип — установления фактически мягкого протектората над Беларусью, что означало бы ее интеграцию в экономическое и правовое пространство России и следование в фарватере внешней политики Москвы. Однако такая перспектива страшила уже белорусское руководство, видевшее в этом угрозу фактической утраты суверенитета.
В результате политика Минска в отношении РФ свелась к выбиванию экономических льгот и преференций и уклонению от каких-либо политических обязательств.
Торможение интеграции и даже нежелательность ее углубления, естественно, требовали легитимации на внутреннем контуре. Основной акцент был сделан на преимуществах белорусской социальной модели. Образ Беларуси как страны, сохранившей социальные достижения и экономическое наследие советской эпохи, активно противопоставлялся «олигархической России», осуществившей «грабительскую приватизацию» и развалившей большинство высокотехнологических производств.
Естественно, углубление интеграции с представляемой в таком свете Россией выглядело крайне нежелательным.
Впрочем, постепенное сокращение белорусского социального пакета на фоне появления в Беларуси собственного крупного бизнеса, который при желании вполне можно определить как «олигархический», делает эту аргументацию всё менее убедительной.
Модель «интеграции без обязательств», вполне устраивавшая Минск, себя исчерпала. На фоне возрастающего санкционного давления со стороны Запада и сокращения внутренних ресурсов Россия захотела определиться с правилами и условиями взаимодействия двух стран, считая, что экономические преференции Минску могут даваться только при условии встречного выполнения оговоренных обязательств. Именно этим обуславливалась инициатива с «дорожными картами», задачей которых была инвентаризация интеграционных договоренностей и определение формата дальнейшего движения.
По требованию белорусской стороны политические вопросы интеграции из обсуждения были исключены, хотя тема «политической» 32-й карты периодически вбрасывалась в СМИ. Но то, что процесс согласования «дорожных карт» забуксовал, говорит о том, что белорусско-российское объединение вновь уперлось в проблему неравенства.
РФ считает, что контрольный интеграционный пакет должен принадлежать ей как доминирующему субъекту, однако в Беларуси это воспринимается как посягательство на суверенитет.
Тупик в отношениях с Россией обернулся очередным нефтяным кризисом, демонстративными поисками Минском альтернативных поставок энергоресурсов, а также нагнетанием темы угрозы суверенитету в информационном пространстве.
Проблема, однако, в том, что бежать от РФ Лукашенко особенно некуда. Для Запада он по-прежнему одиозный авторитарный лидер, которого готовы терпеть только постольку, поскольку он обеспечивает «сдерживание» России, при этом стратегическая цель «демократизации» Беларуси и установления здесь более приемлемого и послушного режима остается неизменной.
Таким образом, позитивной повестки отношений как с Россией, так и с Западом у Лукашенко, по большому счету, нет.
Ему остается лавировать между геополитическими полюсами, выступая в роли «наименьшего зла» как для Запада, так и для России. Для Запада Лукашенко стремиться показать себя гарантом белорусского суверенитета, обеспечивающим «сдерживание» России, для РФ — показателем того, что, несмотря на свою несговорчивость, Минск всё же не совершит геополитический разворот по украинскому сценарию.
Однако роль «наименьшего зла» весьма уязвима, а статус Беларуси как нестабильной и геополитически не определившейся серой зоны не столько успокаивает, сколько нервирует ее соседей как на востоке, так и на западе.
Бабарико и Цепкало
Виктор Бабарико и Валерий Цепкало были сняты с выборной дистанции, однако остаются ключевыми участниками избирательной гонки, уже в качестве влиятельной группы поддержки Светланы Тихановской.
Оба экс-кандидата в своих выступлениях стремились уйти от геополитического выбора Запад-Восток, старясь собрать под своими знаменами всех недовольных затянувшимся правлением Лукашенко. Поэтому риторика многовекторной «дружбы со всеми» была для них вполне естественным выбором.
Вместе с тем, симпатии к белорусскому национализму Виктора Бабарико хорошо известны, поэтому, когда он объявил о своих президентских амбициях, вся прозападная сеть влияния, существующая в Беларуси, сразу включилась в его поддержку.
Эти же лица определяют и действия его штаба в коалиции с Тихановской. Более того, есть основания думать, что хорошо организованная и подготовленная команда Бабарико теперь играет в этой коалиции первую скрипку.
Валерий Цепкало — пожалуй, наиболее дружественная России фигура в этой избирательной кампании. В своих выступлениях он неоднократно акцентировал стратегический характер белорусско-российских отношений и культурную близость двух стран. Более того, он — единственный из альтернативных кандидатов, кто однозначно гарантировал сохранение за русским языком статуса государственного в случае своего прихода к власти.
В то же время интеграцию с Россией Цепкало понимает весьма ограниченно: как сохранение открытой границы и равных прав граждан, но без создания наднациональных органов и единой валюты, в целом оставаясь в рамках традиционной для белорусских политиков многовекторной риторики «открытости» и «дружбы со всеми».
В рамках коалиции с Тихановской штаб Цепкало особой позиции по отношениям с Россией никак не обозначает.
Чета Тихановских
Светлана Тихановская, неожиданно для себя оказавшаяся в эпицентре белорусской политики, воспринимает свою кандидатуру в качестве временного, переходного президента, задача которого — провести конституционную реформу и назначить новые, «честные» выборы.
Однако в отношениях с Россией она уже успела занять вполне недвусмысленную позицию, высказавшись против интеграции.
На митингах Тихановской абсолютно доминирует бело-красно-белая атрибутика приверженцев националистической идеи. Националисты и активисты прозападных структур — наиболее политически мотивированная публика, поэтому нет ничего удивительного, что именно они возглавляют протестное движение.
Независимых пророссийских сил в стране нет — долгое время на этом поле абсолютно доминировал Лукашенко, не терпевший какой-либо конкуренции, да и сама Россия никогда не заботилась о продвижении своих интересов в Беларуси посредством гражданского общества.
Белорусско-российская интеграция, осуществляемая в стиле кулуарных интриг и практически не имеющая публичного измерения, в силу этого не имеет и широкого отклика в белорусском обществе.
Образ «олигархической России», где царит социальная несправедливость, коррупция и правовой беспредел, внедряется в сознание белорусов не только местными информационными ресурсами, но и самой российской массовой культурой.
В одном из роликов муж Светланы Тихановской Сергей заявил, что он отождествляет себя с «русским миром» как культурным пространством, но не с Российской Федерацией и «российской диктатурой». Этим он выразил умонастроения многих белорусов, отождествляющих себя с «русским миром» и русской культурой, но не видящих смысла сближаться и тем более объединяться с современной Россией как государством.
Таким образом, внешнеполитическая повестка на нынешних белорусских выборах как будто отошла на второй план.
Идет схватка между Лукашенко и объединенной оппозицией, при этом обе стороны заявляют приверженность белорусскому суверенитету и принципу многовекторной «дружбы со всеми на равных».
Эта риторика могла выглядеть убедительно лет десять или пятнадцать назад, но не сегодня, когда мир поляризуется и распадается на конкурирующие блоки. Раньше или позже Беларуси придется сделать тот или иной выбор, и схватка за этот выбор еще впереди.
