Можно ли противостоять переводу русских школ на латышский язык обучения, после того как Сейм Латвии большинством голосов принял соответствующие поправки к закону «Об образовании», а президент их утвердил? Вопрос сложный, но оставлять его без ответа нельзя. О методах борьбы за права граждан, помощи международных организаций и роли судебных инстанций в деле отмены продвигаемого националистами закона аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал секретарь Латвийского комитета по правам человека, юрист Александр КУЗЬМИН:
— Г‑н Кузьмин, известно, что Латвийский комитет по правам человека часто обращается во многие международные организации, чтобы рассказать о ситуации с правами человека в Латвии. Одно из таких обращений было в ООН по поводу перевода русских школ на латышский язык обучения. В связи с этим скажите, пожалуйста, можно ли надеяться на помощь этой и других организаций в решении данного вопроса?
— Да, Вы правы, мы действительно еще в декабре прошлого года написали письмо докладчикам ООН, чтобы и они узнали, как правительство пытается перевести всё среднее образование в Латвии исключительно на латышский язык. Недавно на их сайте появилась опубликованная переписка с МИД Латвии, в которой со стороны ООН была выражена глубокая озабоченность происходящей реформой. Однако хотелось бы отметить, что как докладчики ООН, так и эксперты по оценке конкретных договоров, например Рамочной конвенции о защите национальных меньшинств, могут давать Латвии лишь рекомендации, как ей следует поступить в том или ином вопросе.
Также эти организации могут выразить озабоченность, как в нашем случае, или указать на хорошие и плохие примеры, как следовало бы решать какие-то проблемы, в том числе и образования.
То есть окончательное слово здесь остается исключительно за Латвией, которая может прислушаться к мнению международных экспертов, а может и нет.
Кстати, если Вы помните, то в 2010 году Комитет по правам человека ООН постановил, что, латышизируя нелатышские имена и фамилии, Латвия вмешивается в частную жизнь людей, и указал на необоснованность таких действий. Однако власти страны отказались исполнять это решение, поэтому надеяться на то, что ООН или ОБСЕ заставит Латвию изменить свою политику по отношению к нацменьшинствам, я бы не стал: к сожалению, таких полномочий эти организации не имеют.
В то же время я бы и не принижал значение этих структур. Наши письма и участие наших представителей в разных международных правозащитных форумах и конференциях нужны для того, чтобы информировать экспертов, юристов и других заинтересованных лиц о том, что на самом деле происходит в Латвии, чтобы они получали информацию не только от латвийского правительства.
С помощью таких мероприятий происходит формирование общественного мнения в других странах, и проблему русских Латвии замолчать становится всё труднее.
Также формируется и мнение экспертов, которое может сыграть не последнюю роль в суде и склонить решение судей в пользу нацменьшинств.
Можно упомянуть Рамочную конвенцию: что в феврале ее Консультативный комитет составил свое мнение по Латвии, ознакомившись и с докладом МИД, и с докладом ЛКПЧ, а МИД сейчас оттягивает публикацию этого мнения. Не зря боятся публичности: значит, есть заслуженная критика.
— То есть получается, что обязать Латвию соблюдать права нацменьшинств, в том числе и в вопросах образования на родном языке, может суд?
— Да, это может сделать Европейский суд по правам человека или Конституционный суд Латвии, иски в которые на сегодняшний день еще не подали 20 депутатов Сейма от «Согласия». Они собирались вроде 20 июня подавать, но получится ли вовремя, неизвестно.
Теоретически суд вполне может полностью отменить эту реформу [министра образования и науки Карлиса] Шадурскиса. Ведь в прошлом, похожем иске 2005 года суд хоть и оставил в силе подобную реформу, но указал, что ситуация у детей с разным родным языком не может быть одинаковой
Так что если суд будет последовательным, то он должен отменить закон об образовании только на латышском языке, так как к детям с разным родным языком будут применяться одинаковые требования, что недопустимо.
Также он может отменить реформу лишь частично, например, разрешить преподавание на русском языке в частных школах, так как Рамочная конвенция прямо говорит, что могут быть частные школы на языках нацменьшинств. Однако я считаю, что и закрытие государственных школ на русском языке противоречит этой конвенции, ведь спрос на русское образование у нас есть. Так что нет никаких оснований их закрывать.
В то же время с ЕСПЧ проблема в том, что дела в нём могут рассматриваться несколько лет и перед этим они должны пройти все судебные инстанции внутри страны — в Латвии. Так что желающим отмены этой реформы придется ждать ее вступления в силу, потом решения Конституционного суда, и если оно будет негативным, то подавать иск в ЕСПЧ и надеяться на положительный исход. Но это в лучшем случае лет пять-шесть, то есть результат будет к середине 2020‑х годов.
На мой взгляд, шансы на решение этого дела в нашу пользу есть. Тут можно сослаться на дело о защите греческих школ на Северном Кипре или молдавских в Приднестровье. Суд обязал власти Приднестровья и Северного Кипра сохранять образование на молдавском и греческом языках соответственно. Правда, пока не ясно, как суд отнесется к защите языков меньшинств в похожей ситуации. Ведь в упомянутых мною случаях речь шла про государственные языки, тогда как в нашем случае русский язык в Латвии государственным не является.
— На Ваш взгляд, а в чём причина принятия такого некачественного закона, если есть вероятность, что суд может его отменить?
— Думаю, что здесь сыграла роль предвыборная ситуация. Видимо, Карлис Шадурскис очень хочет, чтобы его заметил национальный латышский избиратель, так как ясно, что до парламентских выборов решения Конституционного суда не будет. Тогда как всё, что будет после выборов, уже станет для него не столь важно. Так что, на мой взгляд, вся эта реформа явно политический проект, задуманный для того, чтобы Карлис Шадурскис и другие члены «Единства» смогли попасть в парламент.
Кроме этого, тут может быть и другой расчет: раз есть большая вероятность, что Конституционный суд может отменить обучение только на латышском языке в частных школах, то вполне возможно, что оно может быть подано как компромисс. То есть нацменьшинствам оставят частные школы, а государственные переведут на латышский язык, чего правящие политики и добивались. Хотя для русской общины Латвии это будет большим ударом, ведь ясно, что большинство родителей не смогут платить за образование для своих детей.
— А новый состав Сейма может отменить или хотя бы существенно переработать этот закон?
— Да, это возможно, но вопрос здесь в том, какая будет правящая коалиция: пройдет ли в парламент «Единство» и какую роль в Сейме будет играть Национальное объединение, прямо говорящее о необходимости обучения в школах только на латышском языке. То есть насколько этот вопрос станет приоритетным для нового Сейма.
Недавно лидер фракции «Согласие» Янис Урбанович заявил, что русскоязычные жители Латвии не хотят так быстро переходить на обучение на латышском языке, как это предлагает Шадурскис, тем самым показав, что вопрос здесь только в сроках этой реформы, тогда как за ее отмену выступает лишь Русский союз Латвии. Важно, что так половинчато вступаться за русских избирателей «Согласие» может потому, что не хватает критики и конкуренции «слева».
При наличии в Сейме фракции РСЛ вполне можно подавать разные законодательные предложения, запросы министру образования о проблемах обучения русских школьников на латышском языке.
Материалы, обобщенные моим коллегой Владимиром Бузаевым, свидетельствуют, что и билингвальное образование не привело к улучшению освоения самих предметов. Результаты централизованных экзаменов показывают, что русские школьники некоторые предметы сдают явно хуже, а это имеет как политическое, так и юридическое значение, необходимое для отмены реформы. Ведь Конституционный суд прямо увязал реформу образования с требованием руководствоваться именно качеством образования, отслеживать его, чего мы совсем не видим.
Также я думаю, что подействовать на депутатов Сейма можно и массовыми акциями протеста, показывающими, что есть спрос на обучение на русском языке.
Подобные протесты могут подтолкнуть власти к изменению закона, как это было в 2004 году: с преподавания только на латышском языке во втором чтении к третьему чтению было решено оставить пропорцию 60/40.
Так что при давлении со стороны улицы и присутствии депутатов, могущих аргументированно доказать вредность этой реформы, есть вероятность того, что и нынешний закон может быть изменен.
