Парадокс, но наиболее радикальных взглядов на развитие отношений с Москвой зачастую придерживаются европейские страны, экономика которых наиболее зависима от России – страны Балтии и региона Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ). О том почему сложилась такая ситуация и каким образом её можно исправить порталу RuBaltic.Ru рассказал доктор политических наук, профессор БФУ им.И.Канта Илья ТАРАСОВ:
- Илья Николаевич, как Вы оцениваете отношения стран ЦВЕ с Россией? Какие проблемы приобретают особую актуальность на фоне нынешней геополитической обстановки?
- Я бы хотел начать наш разговор с того, что отношения России со странами ЦВЕ, разные. Конечно, между ними есть что-то общее, но нельзя сказать, что все они складываются одинаково. Прежде чем давать какую-либо оценку, необходимо вспомнить о том, что эти страны не так давно вступили в ЕС. И эта «недавность» даёт о себе знать. Вступление в ЕС было для них значимым событием, наши коллеги оценивают его как конец эпохи посткоммунизма. Сегодня для них важно иметь общую позицию с Европейским союзом в отношении России. Но не менее важным является и сохранение собственных интересов. Не думаю, что поддержка санкционных мер – это какой-то устойчивый тренд.
Если взглянуть на позицию Польши, Чехии, Словакии и Венгрии относительно нашей страны, то она разная. Мы слышим голоса из Праги, Братиславы, Будапешта о том, что там есть собственные интересы, и они не хотели бы торопиться с санкциями.
У Польши, которая готовится к выборам, в этом плане своя дорога. Здесь мы видим одно из ярких проявлений политико-экономической асимметрии в отношениях стран ЦВЕ с Россией.
- Большинство исследователей считают, что политико-экономическая асимметрия – это, скорее, двигатель развития отношений, чем проблема. Согласны ли Вы с таким утверждением и применимо ли оно к отношениям России и стран ЦВЕ?
- Согласен. Дело в том, что, когда асимметрия отсутствует, то есть уровень политических отношений соответствует уровню экономического сотрудничества, то в этом случае вообще ничего не происходит. Да и достичь абсолютной симметричности в принципе - невозможно. Тем не менее во всём должна соблюдаться мера. Асимметрию необходимо довести до такого уровня и качества, чтобы она позволяла отношениям развиваться, а не стагнировать, например, через «паузу игнорирования» или же вовсе скатываться к открытому противостоянию.
Быть может, я слишком миролюбиво настроен, но мне кажется, что международные отношения – это сфера не противостояния, а поиска общих целей и средств их достижения.
- Расскажите немного о факторах, влияющих на увеличение или снижение уровня политико-экономической асимметрии в отношениях между государствами.
- В настоящее время все большее значение приобретает субъективный фактор, то есть заинтересованность или незаинтересованность политических элит в поиске новых форм сотрудничества, в проявлении инициативы. Что касается объективных факторов – идеологических различий, отсутствия коммуникаций, экономической инфраструктуры и т.д., то все они преодолимы.
А вот то, что кажется мало преодолимым на каком-то коротком отрезке времени, так это убежденность политиков в том, что в наших отношениях ничего не стоит менять.
- Что может помочь сократить число постоянно возникающих разногласий между Россией и странами ЦВЕ?
- То, что называется парадипломатией, региональным сотрудничеством, частными инициативами отдельных граждан или организаций, которые, не смотря на громкие политические заявления, будут развивать эти отношения, что мы собственно и делаем. Иногда, кажется, будто есть какое-то негласное соглашение, по которому в Кремле и в Европе мы должны говорить о глубоких политических разногласиях, в то время, как в действительности социально-экономическое сотрудничество продолжает развиваться.
- В каких из четырёх стран ЦВЕ наблюдается наибольшая асимметрия в отношениях с Россией? Каким образом она проявляется и в чём её парадоксальность?
- Наибольшая асимметрия проявляется в польско-российских отношениях. И так было всегда. На протяжении всего посткоммунистического десятилетия мы видели расходящиеся тренды в политическом и экономическом сотрудничестве. Я бы даже назвал это традиционной формулой наших отношений. Поэтому говорить о том, что «сейчас самый худший период», было бы неправильно.
Даже санкции, ссылаться на которые сегодня стало модно, не являются определяющими, поскольку касаются далеко не всего спектра сотрудничества России и Польши. Конечно, период трудный, но, опять же – преодолимый, в том числе и с технической точки зрения.
Маркером зашкаливающей отрицательной асимметрии является эскалация исторических споров, когда актуализируются старые исторические проблемы. К примеру, несколько лет назад эти проблемы звучали в дискуссии по поводу событий в Катыни и истории «Варшавского восстания». Но всё-таки разум победил, и эти темы были переданы в руки историков. Понятно, что никто не способен изменить историю так искусно как сами историки. Тем не менее это лучше, чем случаи, когда её пытаются переписать политики.
Второй пример парадоксальной асимметрии – это попытка поднять дискуссию об энергетической независимости. Кстати говоря, она предпринимается не только в Польше, но и, скажем, в странах Балтии.
Ни там, ни там невозможно будет избавиться от энергетической зависимости. Однозначно. Но, с точки зрения скапливания политического капитала, говорить об этом - выгодно.
Не так давно один из крупных польских предпринимателей предлагал диверсифицировать поставки нефти и обратиться к норвежским коллегам. Но было сразу ясно, что повышение стоимости нефтепродуктов, поставляемых из Норвегии, приведёт к тому, что польская экономика или наиболее чувствительные её секторы могут просто оказаться в невыгодном положении. Таким образом, тезис Польши и стран Балтии о необходимости достичь энергетической независимости, как мне кажется, скорее обращён во внутреннюю политику нежели во внешнюю.
- В августе премьер-министр Венгрии Виктор Орбан заявил, что ЕС следует пересмотреть политику в отношении РФ. А в начале этого месяца Словакия вслед за Чехией обратилась в ЕС с просьбой исключить некоторые пункты из проекта санкций. И из этих четырёх стран ЦВЕ только Польша активно участвует в «санкционной войне». Если асимметрия в отношениях – это «борьба слабых против сильных», то можно ли назвать такое поведение Польши стратегическим ходом?
- Заявления Венгрии, Словакии и Чехии ещё раз подчеркивают, что эта группа стран ЦВЕ не является единой. Давайте посмотрим, кто формулирует внешнюю политику. В новом правительстве Польши Радослав Сикорский никуда не делся. И понятно, что он будет продолжать этот курс, поскольку Польша борется за своё место во внешней политике ЕС. В начале века она взяла на себя миссию «лидера по производству внешнеполитических инициатив» относительно восточных соседей. Поэтому её активность в вопросах санкций совершенно неудивительна. И говорить о том, что Чехия, Словакия и Венгрия ведут себя как-то оппортунистически, было бы неправильно. Они прекрасно понимают, что Польша занимается «большой политикой», пытается играть на общеевропейском уровне и всячески доказывать свою способность формулировать восточную повестку дня. Это нормальная ситуация. Нет ни одного блока, в котором мы бы не выделялись активные или пассивные страны.
- А какой тактики придерживается Россия по отношению к Польше?
- До трагической гибели президента Качиньского Россия держала «паузу игнорирования». Чуть позже, после избрания Коморовского на пост президента, появились надежды на то, что эта пауза будет развиваться в формате диалога и так оно и было. Может не такими темпами, как хотелось, тем не менее польско-российские отношения стали развиваться довольно динамично. Сейчас можно с печалью отметить, что никакого движения нет. Мне это непонятно, поскольку те люди, которые сегодня определяют внешнеполитический курс Польши, были у власти и в тот период. Наверное, нужно искать причины регресса в области субъективных оценок.
- В каком случае можно говорить уже об «асимметричном конфликте»? Существует ли он сегодня между странами-членами ЕС и Россией в контексте украинского кризиса?
- Если говорить о конфликте в политическом смысле, то «асимметричный конфликт» может заключаться в нескольких пунктах. Во-первых, это асимметрия изначального положения игроков-участников конфликта. Далее, несовпадение соотношения сил, задач, целей и их способов достижения. Поэтому само понятие достаточно разноплановое. На мой взгляд, один из самых важных аспектов асимметрии политического конфликта и асимметрии в международных отношениях – это несовпадение политических установок и экономических реалий.
В контексте украинского кризиса «асимметричный конфликт», безусловно, присутствует. По большому счету, большинство конфликтов являются асимметричными. Они довольно часто возникают тогда, когда соотношение сил сторон неизвестно. Конфликты «вскрывают» это соотношение.
Сейчас самая острая фаза если не пройдена, то будет пройдена в какой-то обозримой перспективе. Очень надеюсь, что все наши разногласия по поводу санкций и ответных ограничений закончатся уже через год. Может быть и раньше. По крайней мере, эта перспектива была обозначена обеими сторонами, она же задаёт определенные правила игры. И этот европейский фактор является определяющим в отношениях с этими странами.
