Всемирно известный словарь Collins Dictionary назвал fake news словом года. Главным объектом лживых новостей на международной арене сегодня назначена Россия. Информационное сопровождение дела об отравлении Скрипалей или более раннего дела Александра Литвиненко, освещение ситуации на Украине западным медиамейнстримом — примеры «нечистоплотной» работы американских и европейских СМИ, далекой от принципов объективности. Как и почему происходит демонизация России, аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал американский медиааналитик, автор книги «Лжеубийство Литвиненко» Уильям ДАНКЕРЛИ:
— Г‑н Данкерли, в своей книге Вы пишете о несостоятельности доказательной базы «российского следа» в отравлении Литвиненко. Ситуация с отравлением Скрипаля такая же?
— Ситуация похожа именно отсутствием доказательной базы публичных заявлений. Не было представлено фактов. То, что утверждается, может быть правдой, а может и не быть. Мы не знаем, так как никто не говорит о реальных доказательствах.
— Есть ли фундаментальные различия в освещении дел Скрипаля и Литвиненко? Или эти истории одинаковые?
— Думаю, дело Литвиненко было масштабнее. Дело Скрипаля наделало шума в определенное время, но сейчас не так активно освещается. Многое еще предстоит выяснить. Никто не видел Скрипаля. Никто не знает, в каком он состоянии сейчас и в каком находился ранее.
— История получит развитие, если Скрипаль заговорит?
— Если он сможет заговорить. Если сможет, то история, конечно, получит мощный толчок к развитию.
— А если не заговорит?
— О нём постепенно забудут.
— Это не спровоцирует новые скандалы?
— Скорее всё же о нём забудут, если каким-либо игрокам не станет выгодно обо всём этом вспоминать. То есть если кто-то решит, что повторное «разжигание» дела Скрипаля будет способствовать продвижению их интересов, то это случится.
— Какое влияние, на Ваш взгляд, оказало дело Литвиненко на то, как Британия сегодня оперирует в отношении дела Скрипаля?
— Британия использовала дело Литвиненко как средство создания тревоги и дополнительной шумихи вокруг дела Скрипаля. Иными словами, британские медиа как бы говорят: вот, смотрите, опять эти русские, еще одного отравили на нашей территории.
— Как Вы считаете, эффективно ли российское противостояние информационным атакам?
— В целом нет. Не только в обсуждаемых случаях, но и вообще в отношении всех заявлений против президента Путина и Российской Федерации не было разработано разумной стратегии для корректировки неправильных представлений, в которые верит большинство людей на Западе.
— Существуют крупные российские медиапроекты, RT и Sputnik, нацеленные на иностранную аудиторию. Удается ли им «повысить громкость» звучания российских голосов на Западе? Приносит ли работа в этом направлении реальные результаты?
— И да и нет. Проекты можно назвать эффективными для людей, которые уже понимают проблемы, существующие в мейнстримных новостных историях. Это своего рода проповедование хору — уже «обращенным» людям, людям, которые уже в курсе правды. Например, RT усиливает их точку зрения.
Для остальных, слушающих мейнстримные медиа, то, что говорится на RT, кажется невообразимым. Это создает определенную степень антагонизма. Не думаю, что это эффективный способ фактически изменить ситуацию.
Вот еще пример. Несколько лет назад президент Путин опубликовал обзорную статью в New York Times — там он пытался объяснить американцам некоторые моменты, о которых их, возможно, дезинформировали мейнстримные медиа. Текст не принес пользы, а был осмеян. Так происходит со многим в RT. В США многое оттуда воспринимается как посмешище.
— В некоторых странах на Западе, особенно если говорить о Восточной Европе, и в частности о Прибалтике, проводятся репрессии в отношении российского присутствия в СМИ. На Западе так боятся альтернативных оценок?
— Да, альтернативные оценки не попадают в мейнстримные медиа. Даже присутствие RT едва ли заметно в этом отношении. Нужно смотреть на продолжительный период времени начиная с момента, когда Путин стал вице-президентом при Ельцине. Тогда была положена основа его восприятию на Западе. Это была злонамеренная, негативная основа. И всё, что последовало за этим, интерпретируется исходя из этой базы, строившейся годами.
— Западные аналитические центры, тот же RAND, спорят о том, с какой из стран Прибалтики начнется третья мировая война, соревнуются в прогнозах о том, за какое время российские войска займут прибалтийские территории. В самой Прибалтике это активно подхватывается мейнстримными медиа. Запад таким образом готовит страны Прибалтики для какой-то серьезной антироссийской провокации?
— Надеюсь, нет, но мы не можем знать наверняка. Я знаком с ситуацией в странах Балтии. Я проводил работу в Латвии несколько лет назад. Я говорил с этническими латышами и этническими русскими. У них очень разнятся взгляды на ситуацию там. Этнические латыши совершенно четко говорят о советской оккупации, о том, как пострадали их семьи от советской власти. Эта точка зрения основывается на их личном опыте. Я также беседовал с этническими русскими, которые живут в Латвии. Одна женщина, с которой я говорил, сказала, что родилась в Латвии, считала эту страну своей родиной; и не только она родилась там, но и ее мать. И ЛССР она считает своей родиной. И что с этим делать?
Этот момент как-то надо улаживать, нужно найти пути примирения.
Хочу провести аналогию. Эти разные точки зрения как несколько спичек, лежащих рядом. Если кто-то не зажжет одну спичку, остальные не зажгутся. Думаю, без подстрекателей извне мирное сосуществование возможно.
— Вы также занимались вопросами освещения украинского кризиса в западных СМИ. Объективно ли подается эта ситуация?
— Нет, подача украинской ситуации, как и ситуации с Грузией годами ранее, проводится нечестно. Россию четко изображают как абсолютного врага в этих случаях. Я бы сказал, в США чрезвычайно неправильное понимание природы произошедшего на Украине.
— Каким способом Россия могла бы исправить это непонимание?
— Есть способы, но сейчас Россия никаких результативных методов в этом отношении не применяет. Это не просто интеллектуальный, но и эмоциональный процесс — просвещение масс. Вообще, начать нужно с другого. Объясню через личный пример. С коллегами в Лондоне и Москве мы говорили о необходимости прекращения «охоты на ведьм», которую проводил коронер (специальный судья, в обязанности которого входит выяснение причины смерти, происшедшей при необычных обстоятельствах — прим. RuBaltic.Ru) в Лондоне по делу Литвиненко. Искали «российский след» в убийстве Литвиненко. Группой мы решили в это вмешаться. Мы начали с того, что сообщили лорд-канцлеру и министру внутренних дел, что коронер сильно превышал свои служебные полномочия в проведении «охоты на ведьм» и что ему следовало бы сфокусироваться на своих установленных законом обязанностях, а именно определении реальной причины смерти Литвиненко. Он этого не сделал. Прошло больше пяти лет на тот момент, а официального судебного решения так и не было: было это убийство, самоубийство или несчастный случай? Я более 50 раз связывался с британским правительством. Сначала они говорили: ой, уходи вообще. Но в конце концов Тереза Мей написала официальное письмо коронеру, где сообщила, что он превысил служебные полномочия в проведении «охоты на ведьм», должен прекратить это и сфокусироваться на законных обязанностях. Коронер согласился и снял вопрос поиска «русского следа» с повестки дня. Это был конец процесса по коронеру. Позже пришел запрос на разбор истории про MH‑17 и санкции, но это другая история.
Так как мы это сделали? Как мы переубедили британское правительство? Мы использовали «нелинейные методы».
И это то, что я бы посоветовал России.
— Лоббирование?
— Ну, я бы не сказал, что это совсем была партизанщина. Вообще не стал бы вдаваться в детали использованных нами методов, потому что мы хотим их снова использовать.
— По Вашим оценкам, какой объем fake news и новостные фабрикации в отношении России занимают в западном информационном пространстве?
— Более 90% новостей. А скорее вообще все 99% новостей искажены, и как минимум 50% из них — осознанно.
