Лето 1915 года для российской армии выдалось по-настоящему жарким: немцы форсировали реку Виндаву (Венту) и захватили несколько стратегически важных городов. Под угрозой оказалась Рига. В условиях стремительного немецкого наступления командующий Северо-Западным фронтом генерал Михаил Алексеев 1 августа подписал приказ об образовании латышских стрелковых батальонов, которые в октябре были брошены в бой. О том, какую роль латышские стрелки сыграли в Первой мировой и Гражданской войнах и как к ним относятся в современной Латвии, аналитическому порталу RuBaltic.Ru в рамках рубрики «Исторический ликбез» рассказал руководитель исследовательских программ фонда «Историческая память» Владимир СИМИНДЕЙ.
— Г-н Симиндей, в недавно опубликованном сборнике статей «Прибалтийские исследования в России» есть Ваша работа, посвященная автономистским и сепаратистским тенденциям в Латвии в годы Первой мировой войны. Для человека несведущего эта статья содержит один любопытный вывод: оказывается, на первых порах латыши были лояльны царской власти.
— Да, сперва латышская интеллигенция восприняла начало войны с Германией как возможность повысить свой статус на внутренней арене, внутри Российской империи. Каким образом? Они предпринимали попытки приравнять балтийских немцев к немцам Рейха. Хотя балтийские немцы, как известно, имели мощные связи в Петербурге, переименованном в 1914 году в Петроград.
Но латышей это не остановило, они решили посоревноваться с немцами в выказывании патриотических чувств. В «соревнование» были вовлечены латышские депутаты Государственной думы, представители общественности, средств массовой информации (газет и журналов).
Естественно, со временем перед главнокомандованием Российской империи встал вопрос формирования национальных частей. В современной Литве это подается «под соусом» создания полноценной латышской армии, но при этом отношение к латышским стрелкам на родине сегодня более сложное, чем, к примеру, отношение к эстонцам, которые сражались на стороне России.
Связано это с тем, что латышские стрелки были достаточно быстро большевизированы. Собственно, как и населения неоккупированной части Лифляндской губернии, которая на выборах 1917 года показала один из лучших для большевиков результатов. Речь идет как о местных выборах, так и о выборах в Учредительное собрание Российской республики.
Одна из основных претензий к латышским стрелкам заключается в том, что они бросили Латвию и кинулись в жерло социальных бурь и процессов, которые захлестнули большую Россию, активно участвовали в гражданской войне.
Хотя, конечно, надо признать, что в этой войне они участвовали по разные стороны баррикад. Некоторые офицеры из числа латышей сражались на стороне Колчака, были в рядах деникинцев.
Но мы наслышаны, прежде всего, о «красных» латышских стрелках, потому что их численность была велика. Да и в ранней советской иерархии этнические латыши занимали немало высоких ответственных постов.
По сути, можно выделить два взгляда на проблему латышских стрелков в Латвии, два разных полюса. Один полюс: «Они, конечно, латыши, но все-таки "красные". Другой полюс: «Они, конечно, "красные", но все-таки латыши». И общественное мнение мечется между этими полюсами.
Есть еще один дополнительный мотив эксплуатировать эту тему. Связан он со сталинскими репрессиями. Дело в том, что многие латыши, дожившие до 1937–1938 годов, в итоге пострадали, стали жертвами. Этот момент тоже учитывается при формировании отношения к латышским стрелкам.
Но я хочу подчеркнуть, что латыши тогда, сто лет назад, и сейчас — это разные люди. Тогда они были очень пассионарными, чем-то напоминали чеченцев, по выражению одного латвийского журналиста. Сейчас это довольно унылый народ (с точки зрения причастности к тем или иным безумствам).
— До того, как латышские стрелки стали «красными», они успели проявить себя в войне против кайзеровской Германии. Хорошо известно, к примеру, об их участии в боях за «Остров смерти», в ходе которых немцы впервые применили газовую атаку. Героизм латышских стрелков — это не миф?
— Нет, конечно, их героизм несомненен. Он отмечен конкретными приказами о награждении бойцов Георгиевскими крестами, Георгиевскими медалями и другими высокими наградами. В наградных приказах, как правило, коротко описывались их подвиги. Они подтверждают, что мотивация сражаться у латышских стрелков была.
Более того, речь идет не только о латышских стрелковых батальонах (позднее — полках), но и о латышах, которые сражались в других подразделениях, в том числе до октября 1915 года. Можно вспомнить первые бои в Восточной Пруссии. И там, и в других местах латыши хорошо постарались, стоит это признать.
— Осенью 1917-го начальник штаба Северного фронта генерал Сергей Лукирский докладывал главнокомандующему Николаю Духонину: «Что касается латышских стрелков, именно они развратили всю армию и теперь ведут ее за собой». Можете согласиться с этими словами? Действительно ли латыши сыграли особую роль в развале российской армии?
— Нет, ни в коем случае. Армию развалила долгая мучительная война. Решающий удар по ее боеспособности нанесли затяжные боевые действия, а не латышские стрелки.
Но я повторюсь, они действительно большевизировались гораздо быстрее и мощнее, если хотите, чем другие подразделения.
— У вас есть предположение, почему так произошло?
— Есть. Сложно выделить какой-то один фактор, но мне кажется, что это связано с особенностями жизни в Курляндии и Лифляндии. Особенно в Лифляндии и особенно в Риге.
Там был очень мощный рабочий класс и достаточно образованные, грамотные люди. Они почитывали политическую литературу левого толка и, естественно, схватывали какие-то вещи.
Для них были актуальны вопросы земли и социальной справедливости.
Кстати, впоследствии латвийские власти сумели переманить на родину многих латышских стрелков тем, что решали земельный вопрос. Они, по сути, ликвидировали немецкое землевладение и значительную часть земельного фонда раздали тем, кто воевал за независимость Латвии. Но не только им — по остаточному принципу что-то доставалось и героям мировой войны.
И надо признать, что в порядке оптации (выбора гражданства лицами, имеющими двойное гражданство — прим. RuBaltic.Ru) немало латышских стрелков вернулось в Латвию после 1920 года.
Это отдельная тема — комплексное исследование судеб латышских стрелков, вернувшихся в Латвию. К сожалению, никто из историков ее пока что серьезно не изучал.
— Войска Северного фронта осенью 1917 года сдали Ригу. Есть ли в этом вина латышских стрелков?
— Ну что вы! Нет, конечно. Их было очень мало, что они могли сделать? К тому же никакой мотивации сдавать Ригу у них не было по определению.
Падение Риги стало последним гвоздем в крышке гроба Российской республики на территории Прибалтики. После этого прибалтийский вопрос (в том числе и латвийский) начал интернационализироваться. Латыши начали активно выходить на международную арену. Раньше этого не было.
То есть сдача Риги стала мощным провоцирующим фактором для бурной большевизации даже тех латышских стрелков, которые склонялись к другим взглядам.
— Какова роль латышских стрелков в становлении советской власти? Чем они занимались?
— Перед ними как на фронте, так и в тылу стояли разные задачи. С этим вопросом связаны некоторые мифы. Часто путают стрелков и не стрелков. В Чрезвычайной комиссии (ЧК), например, работали латыши, но далеко не все из них были стрелками. Поэтому роль стрелков была существенной, но иногда ее все же преувеличивают.
— В названии одной из статей о латышских стрелках автор ставит такой вопрос: «Герои войны или демоны террора?» Что такого ужасного они натворили, чтобы превратиться в «демонов террора»?
— Я думаю, что это восприятие их дисциплинированности. Они были последовательны в решении тех задач, которые перед ними ставили другие люди. От охраны до расстрела.
Ничего чрезмерно кровавого в их действиях не было, потому что подонки и деклассированные элементы тогда не могли занять какие-то серьезные посты. Производился определенный отсев.
Но жестокость к противнику латышские стрелки, конечно, проявляли. Это и стало основой для создания различных мифов и легенд.
— Вы упомянули о том, что многие латышские стрелки пострадали в 1937–1938 годах. Они просто попали в «мясорубку»? Или с ними расправлялись целенаправленно?
— Тогда существовала «мода» (в плохом смысле) искать иностранных шпионов. И некоторые группы людей попадали в зону риска. Я имею в виду тех, кто имел родственников за границей. А у латышей такие родственники, конечно, были.
— В современной Латвии тема латышских стрелков замалчивается?
— Я бы так не сказал. Нынешний президент Раймондс Вейонис открыл на одном из рижских зданий мемориальную доску, посвященную созданию латышских стрелковых батальонов. Причем на доске изображен нагрудный знак латышских стрелков, основой которого является герб Российской империи, причем именно вариант 1915 года, с коронами, скипетром самодержавия и так далее. Могли, в принципе, использовать версию 1917 года.
Эта тема не замалчивается, но активная деятельность латышских стрелков за пределами Латвии воспринимается неоднозначно.
Есть в этом, с одной стороны, затаенная гордость, понимание того, что латыши были причастны к чему-то великому. С другой стороны, появляется некая обида: дескать, их-то как раз и не хватало на родине, чтобы защитить ее в трудный момент.
Тема, которую действительно обходят стороной в латвийском обществе, — это латышский социализм, Исколат (латвийское советское государство на неоккупированной германскими войсками территории в 1917–1918 годах — прим. RuBaltic.Ru).
Это был вполне латышский проект. Отрицать его национальное начало нельзя, но и принять невозможно, ведь тогда рушится весь национальный миф.
