После начала украинского кризиса в СМИ России и Беларуси с завидной периодичностью стали появляться публикации о том, что следом за Киевом на разрыв отношений с Россией якобы пойдет Минск. Авторы этих опусов обычно не утруждают себя аргументацией и работой с калькулятором. Между тем моделирование «украинского сценария» для Беларуси со всей очевидностью демонстрирует бесперспективность такого выбора Минском. О том, какие последствия для Беларуси вызвал бы отказ от партнерства с Россией, порталу RuBaltic.Ru рассказал белорусский экономический эксперт, публицист Алексей АВДОНИН.
— Г-н Авдонин, поправьте меня, если я не прав: сегодня экономика Беларуси является результатом деятельности белорусского государства, российских частных компаний и доброй воли российского руководства, которое создает для своего стратегического союзника режим максимального благоприятствования (путем предоставления кредитов, льгот, дешевых энергоресурсов и т. д.). Что произойдет с экономикой РБ, если убрать из этой схемы два последних компонента? Какие секторы пострадают больше всего?
— Денежные потоки любой национальной экономики формируются за счет торговли и прямых иностранных инвестиций. Вы правильно отмечаете, что в случае с Беларусью основная доля прямых иностранных инвестиций приходится на Российскую Федерацию. Торговля также «завязана» на РФ.
Если чисто гипотетически предположить, что Россия и Беларусь пойдут по пути разрыва экономических отношений, то мы увидим повторение сценария, который реализовывался в странах Балтии и на Украине. Под влиянием европейских программ гуманитарной, инвестиционной, экономической помощи у людей сформировалось представление, что переориентация на Запад может пройти для них безболезненно. Но это иллюзия. В реальности в страны Балтии и на Украину не хлынули инвестиционные потоки, для них не открылись европейские рынки. Напротив, мы наблюдали закрытие многих производств. Для Беларуси результат был бы таким же.
Прежде всего удар будет нанесен по нефтехимической отрасли, потому что ее работа сегодня зависит от поставок нефти и газа из России. Удорожание энергоресурсов неизбежно приведет к колоссальным убыткам. Серьезная опасность грозит и продовольственному сектору, который изначально ориентировался на рынки Российской Федерации. Беларусь хоть и пытается диверсифицировать поставки продовольствия, наращивать связи с другими странами, но экспорт в Россию приносит ей самые большие доходы. Сокращение этого экспорта приведет к тому, что белорусский производитель не сможет реализовать свою продукцию на европейском рынке, где все давно поделено и расписано по квотам. Многие предприятия фактически окажутся в состоянии перепроизводства.
Если говорить о развитых в Беларуси предприятиях машиностроения и военно-промышленного комплекса, то они однозначно окажутся на грани закрытия. Их продукция не будет востребована в Европе или других странах: она довольно дорогостоящая, энергоемкая, привязанная к поставкам металла из России.
В той модели, которую мы рассматриваем, существование Беларуси как независимого государственного образования возможно только в случае щедрых финансовых вливаний со стороны Евросоюза или других институтов. Без них наша экономика будет увядать, белорусы в поисках лучшей жизни будут массово уезжать за границу. Повторюсь, посмотрите на Прибалтику и Украину — вот Вам наглядная иллюстрация.
— Критики белорусской модели характеризуют продукцию, производимую в этой стране, как низкокачественную, устаревшую, неоправданно энергоемкую. Якобы поэтому спрос она находит только в России. Вы согласны с такими оценками?
— Нет, было бы неправильно смешивать вопросы энергоемкости производства и качества готовой продукции. Надо понимать, что качество той же сельскохозяйственной продукции в Беларуси гораздо выше, чем у любых аналогов в РФ. Беларусь с советских времен сохранила систему ГОСТов, чего не произошло в России — там была введена альтернативная система технических условий, которая фактически обесценила идею государственных стандартов качества.
Разговоры об энергоемкости возникают из-за непонимания тех процессов, которые проходили в Беларуси последние 5–10 лет. В модернизацию производства в рамках крупных государственных программ были вложены огромные средства. Они использовались в первую очередь для снижения энергетических затрат. Беларусь закупила современнейшее оборудование для выпуска продукции, которая не должна уступать по качеству и себестоимости ни российским, ни европейским аналогам. Да, возникают определенные перегибы в ценообразовании (к примеру, когда мы говорим о закупке сырья для сельскохозяйственной отрасли). Отчасти это может повлиять на конечную себестоимость продукции. Но это не значит, что белорусское производство некачественное и слишком энергоемкое.
— Выходит, дело не в качестве и не в себестоимости. Тогда что помешало бы Беларуси переориентировать экспорт? К примеру, на Латинскую Америку или арабские страны, с которыми уже налажено сотрудничество?
— Лет пять назад в Беларуси была принята программа по наращиванию экспорта в страны так называемой «дальней дуги». Туда входят Латинская Америка, Африка, Азиатско-Тихоокеанский регион. Так что работа по диверсификации поставок ведется. Но в данном случае речь идет о попытках сбалансировать внешнеторговый баланс, а не о прекращении сотрудничества с Россией. Очевидно, что переориентировать весь российский экспорт на страны «дальней дуги» было бы очень сложно. Это потребовало бы больших усилий чиновничества, дипломатических миссий, руководителей белорусских предприятий.
— В 2017 году Александр Лукашенко говорил, что нефтехимия из флагмана белорусской экономики превращается в убыточную отрасль. И это происходит в условиях, когда нефть из России поставляется без пошлин. Означает ли это, что в случае разрыва с РФ нефтехимия в Беларуси вообще прекратит свое существование?
— Во-первых, надо понимать, что у Беларуси есть своя нефть (пусть и не такая качественная, как российская). Она добывается и идет на переработку. Во-вторых, предприятия нефтехимической промышленности в Беларуси также модернизировались. Сегодня они могут работать на любых сортах нефти. То есть потенциально российскому сырью можно найти замену, хотя сделать это в одночасье тоже очень сложно. Вопрос не только в том, кто будет поставлять нефть, но и в том, как она будет попадать в Беларусь. Сегодня вся нефть в Беларусь из России идет по трубопроводам.
— Какие есть альтернативы?
— К примеру, получать нефтяное сырье через балтийские или черноморские порты. Но это опять-таки требует огромных усилий и инвестиций. Финансовые затраты будут колоссальные.
Хотя и говорить о моментальном исчезновении белорусской нефтехимии после гипотетического разрыва отношений с Россией не приходится. Сами нефтехимические предприятия в Беларуси уникальны. В Советском Союзе они создавались для поставок продукции как в сторону Балтийского моря, так и в сторону Черного моря. Вопросы их работы в моделируемой нами ситуации — это вопрос времени и инвестиций.
Давайте еще раз отметим, что речь идет всего лишь о моделировании. Сегодня самый выгодный источник сырья для работы белорусской нефтехимии — это российский импорт, и отказываться от него Минск не собирается.
— Запад проявляет интерес к нефтехимической промышленности Беларуси?
— Для Запада представляют интерес не заводы как таковые, а конечный результат их деятельности. Западным странам нужны бензин, дизельное топливо, масло — все то, что могут производить наши предприятия. Если в Европе возникнет дефицит этих продуктов, то интерес к белорусской нефтехимии увеличится. Хотя и сегодня значительную часть продукции этого сектора белорусские заводы реализуют на европейском рынке.
— У Беларуси сложились непростые отношения с Западом. МВФ в обмен на кредиты требует провести приватизацию. При этом в Беларуси нет крупного национального капитала, нет олигархов, как в соседней Украине. То есть приватизация по-белорусски будет означать, что экономикой страны овладеют западные корпорации?
— МВФ — это не европейская структура. У ЕС есть другие институты, которые занимаются вопросами финансирования. Но если говорить о методах работы МВФ, то Вы правы. В ходе приватизации ключевые активы отойдут в собственность крупных западных корпораций. Они будут контролировать денежные потоки в стране. Конечно, в этих условиях о полноценном экономическом суверенитете речи быть не может.
Под поток инвестиций, который идет со стороны западных финансовых структур, закладываются определенные требования. Отсюда заявления о необходимости сократить госаппарат, провести пенсионную реформу и т. д. Приватизация — лишь один из пунктов в этом списке.
— А российские кредиты чем-то отличаются от кредитов МВФ с точки зрения их обслуживания?
— Неважно, кто предоставляет кредиты, обязательства по их погашению всегда одни и те же. Но, во-первых, есть различия в ставках. Во-вторых, МВФ навязывает более жесткие условия сотрудничества. Суть этих кредитов — заставить правительство ужесточить социальную политику, сделать ее рыночной, если хотите. Фактически речь идет об отказе от социально ориентированного государства и от тех постулатов, на которых основана внутренняя политика Беларуси. То есть мы имеем дело с трансформациями в социальной сфере. А кредиты со стороны ЕАЭС и РФ ориентированы на сбалансированное функционирование самой финансово-экономической системы. В этом принципиальное различие.
