Организаторы марша 5 октября намерены расширять свои акции в защиту русских школ Латвии. Они уверены: если не остановить сворачивание русскоязычного образования, борьба с русскими в Латвии может дойти до запрета русского языка в быту. Такие прецеденты в истории уже были. Об этом аналитическому порталу RuBaltic.Ru рассказал сопредседатель партии «Русский союз Латвии» (РСЛ) Мирослав МИТРОФАНОВ (продолжение, начало здесь):
— Г-н Митрофанов, комментируя шествие в защиту русских школ 5 октября, Вы отметили, что в результате языковой реформы сегрегация останется: будут латышские школы на латышском языке обучения и русские школы на латышском. А возможно ли, что в этих русских школах нормы законодательства будут игнорироваться? К примеру, по документам все на латышском, но по факту обучение ведется на русском. Хотя бы по таким предметам, как физика, химия и так далее.
— Есть такое выражение: самая сильная мафия слабее самого слабого государства. Я это к чему? К тому, что все эти хитрости носят временный характер. По мере того, как государство укрепляется, оно находит способы отслеживать факты нарушений и заставлять людей выполнять формальные законы.
Результатом «школьной революции» 2003–2004 годов был отказ от контроля и давления.
Власть оставила в покое русские школы примерно на пять лет.
Не было инспекций, не было наказаний учителей, которые игнорировали требования. Во многих русских школах большинство предметов по факту изучалось на русском. По сути, они водили за нос Министерство образования. В отчетах фигурировали языковые пропорции, которые реально не выполнялись.
Но через пять лет началось постепенное закручивание гаек. И чем дальше, тем жестче. Пошли проверки, инспекции. Власти принялись «гонять» самих учителей — выяснять, насколько хорошо они владеют латышским языком. Тех, кто плохо владел, увольняли.
Еще одна волна проверок и увольнений прошла весной этого года.
В некоторых школах работу потеряли до трети учителей. Только представьте себе!
Люди не смогли доказать, что они владеют государственным языком на уровне C1. А это очень высокий уровень — практически свободное владение.
Всевозможные уловки и расчеты на необязательность выполнения закона могут дать только временную передышку. Это вопрос пяти-шести лет. Потом гайки все равно закрутят.
— А разделение предметов по языковому принципу могло бы быть компромиссом в споре между властями и протестующими? Например, такой вариант: гуманитарные дисциплины переводятся на латышский язык, а точные науки — по-прежнему на русском.
— Сейчас как-то так все и происходит. Каждая школа может выбирать, какие предметы на каком языке преподавать. И выбор у каждого свой, в зависимости от того, как складывается ситуация (с подбором учителей, например).
Мы, конечно, за сохранение и расширение возможностей такого выбора. Проблема в том, что правящие партии на смотрят на это с точки зрения эффективности образовательного процесса. То есть перед ними не стоит задача добиться того, чтобы выпускники одинаково хорошо владели и русским, и латышским языками.
Речь идет совсем о другом — о безапелляционном «выдавливании» русского (подчеркиваю — не запрете) из системы школьного образования. Нужно, чтобы дети не могли нормально читать и писать по-русски. К этому все идет.
Торг вокруг пропорций — это уже пройденный этап. Сейчас вопрос встает ребром: или русский будет в Латвии как язык образования, или он будет за пределами обязательной школьной программы (в виде каких-то факультативов).
— Почему я заговорил о компромиссе? Трудно представить, что власти Латвии сегодня примут решение полностью свернуть образовательную реформу. Нужно трезво оценивать ситуацию: тут хоть митингуй, хоть не митингуй, хоть в лепешку расшибись, но единственный реальный вариант — это добиться какого-то смягчения.
— Скажу прямо: наше положение катастрофическое. И не потому, что власть очень сильна — напротив, она слаба. Но и русская община в Латвии тоже слаба. Абсолютное большинство людей равнодушны к своей судьбе и судьбе собственных детей.
Тем не менее другого выхода нет. Нужно организовывать и развивать протестное движение. Понимаете, сейчас речь не идет о какой-то торговле или поисках компромисса. Наши оппоненты ни на какие компромиссы не согласны.
Но по опыту многих европейских стран мы знаем, что через годы (или через десятилетия) нашим «братьям по несчастью» удавалось вернуть их родные языки в систему образования.
Для этого нужно время. И усилия, конечно. Несколько митингов ничего не дадут. К победе приведут годы борьбы.
После запретов и гонений валлийский язык вернулся в школы. Сейчас постепенно увеличивается количество людей, которые на нем говорят. Каталонский вернулся после запретов времен [испанского диктатора Франсиско] Франко. Баскский. Немецкий вернулся в Южный Тироль после десятилетий жесточайшего давления со стороны властей Италии и даже стал основным языком преподавания в немецких школах. В конце концов, Берлин и Копенгаген подписали договор о взаимной поддержке датских школах в Германии и немецких в Дании.
Мы находимся примерно в начале этого пути.
— Параллельно борьба ведется на уровне международных организаций. Какие-то обнадеживающие (или не очень) сигналы из-за рубежа вы получаете?
— Получаем очень позитивные сигналы со стороны, скажем, тех же комитетов ООН, где нас полностью поддерживают. Но проблема таких структур, как ООН или Совет Европы, заключается в том, что они не являются «донорами» для стран вроде Латвии. Поэтому Латвийская Республика и прочие страны ЕС будут спокойно игнорировать эти сигналы.
Но есть, конечно, и исключения. Например, Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ). Его игнорировать не получится — решения ЕСПЧ имеют прямое действие, их нужно выполнять. Поэтому сейчас мы много времени уделяем подготовке исков, индивидуальных и коллективных. Это не панацея, но мощный инструмент давления.
Далее — Европейский парламент. Да, он не может заставить Латвию сделать что-то в области образования, потому что эта область является сферой компетенции национальных государств. Но само по себе вынесение этого вопроса на дискуссию в Европарламенте тоже является мощным инструментом давления на латвийские власти. Потому что они не могут игнорировать дискуссию.
Да, мы действуем и будем продолжать действовать на уровне международных организаций. Но это лишь дополнение по отношению к нашим протестным акциям прямого действия.
Еще раз хочу подчеркнуть: мы действуем не потому, что нам что-то обещано. Мы действуем так, потому что по-другому нельзя.
Если сдадимся, то одними русскими школами дело не ограничится. Дальше будет только хуже. Вплоть до запретов на использование русского в быту.
У нас перед глазами пример Турции, которая «давила» курдов многие десятилетия. Законы мешали им изучать родной язык даже на частном уровне. Только борьба позволила курдам отстоять это право, но им было очень сложно.
— И все-таки Турция не является членом Евросоюза. Полагаете, Европа будет спокойно наблюдать за тем, как на ее задворках ограничивают бытовое использование русского языка?
— Да. Антироссийские настроения по-прежнему преобладают. И все дискуссии о русских меньшинствах все равно воспринимаются в контексте России.
Все, что делается против русских, вызывает энтузиазм: дескать, так им и надо, наконец-то их прижали. Мы на эту ситуацию повлиять не можем, потому что обладаем небольшим политическим весом.
Наши ресурсы — это фактически ресурсы одного депутата Европарламента. Иногда удается достать что-то еще, приходят какие-то частные пожертвования, но это капля в море. Поэтому условия для нашего сопротивления крайне неблагоприятные.
С другой стороны, сейчас нам дали небольшую передышку — прекратилось силовое давление. Акция 5 октября прошла вообще без конфликтов и происшествий. Только полиция недовольно морщилась, когда видела флаги России. Но мы не можем запрещать их использование, хотя сами не приносим. Для некоторых людей это способ продемонстрировать свою идентичность, принадлежность к русской цивилизации.
К счастью, у нас больше возможностей отстаивать свое мнение, чем на Украине. Там по отношению к неугодным применяют просто варварские методы. Сплошное насилие! У нас этого нет. Так что хоть условия и неблагоприятные, но ими можно и нужно пользоваться.
