Фактический крах «русского мэра» Нила Ушакова заставляет задуматься, как теперь вести себя русскоязычному населению Латвии. Вместе с карьерой «русского мэра» рушится его модель поведения для русских Латвии. Объединить латышей с русскими общими делами Ушакову не удалось, создать в Латвии политическую нацию не получилось, правящая латышская этнократия русскоязычное «Согласие» так и не приняла, а параллельно с преследованием уже бывшего «русского мэра» идет наступление на русскоязычную общину страны. Латвийские русские оказываются перед дилеммой: либо смириться с принудительной ассимиляцией, либо отстаивать свои права на улицах.
Сейм Латвии во втором чтении принял законопроект о запрете ношения на массовых мероприятиях советской формы. За ношение формы Красной армии предусмотрен штраф до 700 евро. Инициировавшие законопроект латышские националисты не скрывают, что его цель — запретить ветеранам Великой Отечественной войны праздновать День Победы в Латвии в своей форме, с медалями и орденами.
Между тем к 9 мая в очередной (сколько их всего было, уже не сосчитать) раз началась кампания против памятника Освободителям Риги. Сейм Латвии начал рассматривать петицию о сносе мемориала воинам-красноармейцам.
Нил Ушаков за пару дней до своего отстранения с поста мэра Риги обещал защитить монумент, однако отставка и преследование Ушакова делают будущее памятника шатким. Особенно в случае досрочных выборов и смены правящей коалиции в Рижской думе.
Если сейчас ультраправые не решаются трогать памятник Освободителям Риги, то из-за того, что они боятся не «русского мэра», а «русского бунта».
Защитники монумента сумели мобилизоваться и за неполную неделю собрали рекордные 20 тысяч подписей в защиту мемориала. Теперь Сейм обязан рассмотреть их инициативу о государственной защите памятников борцам с нацизмом. Соответствующий закон должен включать в себя пункт о сохранении в неприкосновенности мемориалов воинам — победителям нацизма.
Бурная реакция русскоязычного меньшинства на новые планы сноса памятника Освободителям Риги заставила националистов в парламенте задуматься о последствиях своих действий. Перед ними замаячил призрак эстонской «бронзовой ночи». Лидер партии KPV LV Артус Кайминьш признал, что снос мемориального комплекса в Парадаугаве угрожает национальной безопасности Латвии, и предложил «компромисс»: не трогать сам памятник, но переименовать его в «Мемориал памяти советской оккупации».
Нечего и говорить, что для потомков победителей Гитлера такой компромисс неприемлем. Как неприемлемы и предлагаемые «компромиссы» по поводу школ национальных меньшинств. В главном компромисса быть не может: русский первоклашка либо приходит в школу учиться на родном языке, либо учится на чужом и заведомо проигрывает сверстнику-латышу, для которого язык обучения — родной.
Компромиссы и уступки латышскому национализму были тактикой и стратегией партии «Согласие», и теперь это заканчивается для ее лидера Нила Ушакова уголовным преследованием, отстранением от должности и перспективой тюремного срока.
Ушаков 10 лет доказывал, что латыши и русские Латвии могут быть объединены в некую общность на основании общих стоящих перед ними вопросов и актуальных задач. Ради формирования такой общности можно пойти навстречу правящим латышским элитам в не имеющих практического значения идеологических вопросах: истории, языка, внешней политики.
«Советская оккупация» Латвии была. Россия представляет угрозу, которой надо противопоставить увеличение присутствия НАТО в Латвии. Георгиевские ленточки на праздновании 9 мая в Риге нежелательны. Бороться за сохранение в Латвии русских школ с помощью акций протеста неправильно.
Подобные крупные и мелкие уступки официальной идеологии не сделали Нила Ушакова своим для правящей этнократии. В правительство Латвии «Согласие» так и не взяли, «зеленый коридор» самому Ушакову для перехода на высокую должность в Брюсселе не открыли.
Желание мэра Риги договориться воспринималось правящими как проявление слабости, и на уступки и компромиссы по факту шла только одна сторона. Вторая сторона до поры до времени терпела «русского мэра», но при первой же удачной возможности пошла на него в атаку.
С политической точки зрения бессмысленно обсуждать, причастен ли Нил Ушаков к «откатам» в муниципальном предприятии Rigas Satiksme. После историй с Parex banka, Citadele banka, коррупционных предприятий Валдиса Домбровскиса и Солвиты Аболтини только очень наивный человек может предполагать, что коррупция в Латвии — основание для остракизма.
«Коррупция в Латвии поразила все уровни государственного управления», — говорилось несколько лет назад в отчете Госдепа США. Американцы тогда признали коррупцию главной бедой Латвии.
Так что если сейчас Латвийское государство расправляется с Ушаковым, то за что угодно, но только не за «откаты». Скорее за то, что он русский, за то, что он предлагал и воплощал собой альтернативу установленному курсу, наконец, за то, что отнял у националистов столицу Латвии.
Наблюдая сейчас крушение карьеры рижского мэра одновременно с новыми атаками националистов на русскую социальную память, язык и культуру, латвийские русские видят, что уступки и компромиссы их не спасут.
Новое правительство в силу своей феноменальной непопулярности вынуждено начинать тем, чем предыдущие латвийские правительства заканчивали: разжиганием «национального вопроса». Памятник Освободителям Риги и борьба с русским языком в школах — это только начало. Чем больше будет разочарование во власти титульного латышского избирателя, тем чаще властям придется задействовать свой главный «козырь» — стравливание его с русскими.
У русских в Латвии в этой непростой ситуации выбор таков: либо принудительная ассимиляция, либо выход на улицу.
В первом случае сначала русского языка не останется в школах, а потом за него начнут штрафовать в общественных местах. Вслед за табу на советскую форму на 9 мая в Латвии вообще запретят праздновать этот день. Памятник Освободителям Риги сначала переименуют в «Мемориал советской оккупации», а затем бульдозерами сравняют с землей.
Во втором случае у русскоязычной Латвии есть шанс отстоять свои права, напугав националистов перспективой «русского бунта».
Если политику уступок и компромиссов эти люди воспринимают как слабость, то демонстрация в ответ на свою силу другой силы заставит их задуматься.
